Дмитрий Мариничев: Законотворчеством мы пугаем молодых людей

Интернет-омбудсмен, генеральный директор RadiusGroup Дмитрий Мариничев рассказал ИАА «УралБизнесКонсалтинг», почему правительству РФ стоит пересмотреть политику в сфере регулирования интернета и как изменится жизнь пользователей с появлением Цифрового кодекса РФ.

— В последние годы в России развился микробизнес в социальных сетях: граждане шьют и продают одежду, делают вещи, аксессуары. Как правило, этот бизнес никак не зарегистрирован и, соответственно, не регулируется. Как вы считаете, нужно ли пытаться выводить таких людей из «тени»?

— Лично мое мнение — это неправильный психологический подход — регулирование, контроль, слежение. У нас законы примерно так и разрабатывают. Но не надо забывать, что изначально законы должны строиться на экономической целесообразности.

Почему регулируется реклама? Если взять исторический пример, вы открыли лавку, повесили рекламу на окна. Она висит в городе, и к вам приходят покупатели, для которых магазин — центр общения. У города нет других источников дохода, кроме земли, где расположены торговые лавки, и с самих бизнесов, которые присутствуют.

Отсюда и возникает сложность системы налогообложения. Вспомним, что в Венеции до сих пор существует налог на тень, каким бы парадоксальным он ни был. Любая новая технология приводит к тому, что упрощается либо обходится механизм сбора налогов, тем самым улучшается экономическая ситуация непосредственно для предпринимателя. И это его святая цель — автоматизировать процесс и создавать нечто новое, что позволит ему зарабатывать. За счет этого технологический прогресс вперед движется.

Интернет создал процесс «выдавливания» из бизнес-среды таких простых элементов как продавец, предоставив возможность формировать заказ непосредственно потребителю. Он изменил структуру макетирования — вам необязательно теперь весить вывеску на здание, вы это делаете в интернете. Интернет уже находится не на территории города, чтобы город мог брать с него арендные ставки или какие-то взносы за расположение.

И это в целом для экономики страны очень хорошо. Это позволяет и жителям сельских районов, и жителям города вне зависимости от проходимости по конкретным улицам получить одни и те же возможности доступа к потребителю, создать свое дело и получить доход. Естественно, сам по себе контроль со стороны государства никчемен и не нужен. Если только не пытаться получить общую доходность от валового продукта. Но государство и так его получает через подоходные налоги.

— То есть, по большому счету, вы считаете, что интернет должен оставаться максимально свободным?

— Интернет сам по себе — это новая среда обитания. Есть океан из воды, есть воздушный над нами. Интернет — это такой же океан коммуникаций. Предъявлять ему какие-то требования по регулированию нельзя: вы не можете отрегулировать воздух. Вы можете предъявить требования к чистоте воздуха, но не везде и всюду. Где-то будет извержение вулкана, произойдет выброс пепла, и люди никак на это не повлияют.

Поэтому здесь не совсем разумные механизмы регулирования. Надо подходить с другой стороны. Здесь получается, что также, как город пытается инфраструктурно улучшить положение для жителей и тех, кто делает какой-то продукт, чтобы привлечь покупателей, государству нужно формировать условия для новых предпринимателей, чтобы именно в нашей юрисдикции было выгодно вести бизнес, пользоваться структурой, располагать здесь производства, формировать добавочную стоимость, которую уже можно облагать налогом. Но не носиться за тем, чтобы всех посчитать и привлечь к ответственности.

Лично для меня вообще непонятно, зачем нужен статус предпринимателя, если любой гражданин должен иметь свободу экономических действий с точки зрения собственной выгоды, потому что оплачивает подоходный налог. Естественно, никак не нужно этому процессу мешать, наоборот, нужно поощрять. Это все равно, как если бы перед Великой Отечественной войной все поставить на победу казаков и конницы, потому что они всегда и везде побеждали, и не верить в то, что будет война моторов. Сейчас все идет по той же самой схеме — мы пытаемся сделать то, что уже не имеет права на существование.

Я сторонник того, что вообще не стоит задумываться о том, где и как люди контактируют, находят потенциальных клиентов, рекламируются. Денег там не собрать, а если собрать, получится оброк, и государство лишь оттолкнет тех, за кем сейчас нужно носиться — креативный класс, людей, способных что-то создавать. Можно проиграть сражение, если не прислушиваться к людям, которые живут этой отраслью. Наверное, это конфликт поколений. Пока еще не произошло смены возрастного ценза в структуре управления государством, чтобы новый тренд получил поддержку большинства.

— То есть зарегулированность в интернете, о которой сейчас говорят эксперты, это следствие разницы поколений между принимающими законами и людьми, которые работают в отрасли?

— Думаю, да. Здесь даже не так важен возраст, важна ментальность, восприятие. Такого рода законотворчеством мы, конечно же, пугаем молодых людей, которые могут сделать бизнес. Они боятся этой зарегулированности.

Опять же, нормальное желание родителя — не допустить попадание ребенка в нехорошую ситуацию, и они будут ограничивать его от предпринимательства в сфере IT или интернета, потому что там огромное количество рисков, правил, которые сами родители не понимают. Конечно, это из разряда «не ходи в лес, там Баба Яга живет». Существует эта Баба Яга, не существует — кто его знает, но в лесу много опасностей, с которыми может столкнуться человек.

Здесь у нас такая же ситуация — мы сами боимся узнавать лес, разбираться в нем с научной точки зрения. У нас этот процесс тормозится: мы запугиваем сами себя и будущее поколение.

— Вообще складывается впечатление, что участники отрасли сами не совсем понимают, что происходит с госрегулированием интернета. Законодатель просто обратил внимание на сферу, которая активно развивается, и попытался загнать в какие-то понятные ему рамки?

— Конечно. В повседневной жизни достаточно тяжело найти место для законодательного регулирования, и там, наверное, надо много и качественно работать. А в интернете куда ни кинь камень — везде можно что-то подрегулировать, везде можно найти какую-то страшилку и попытаться загнать ее в рамки. Это все пройдет. Вопрос только времени.
К сожалению, не знаю, сколько это будет продолжаться. Темные века длились столетиями. Сейчас, наверное, жизнь все-таки стала быстрее, но все равно получим десятилетия. Не очень хотелось бы потерять из-за этого целое поколение, которое не осознает свое развитие и свободу творчества в связи с тем, что происходит в стране. Это самый плохой тренд. С таким подходом мы просто не сможем долго протянуть: страна сильно отстанет.

— В конце прошлого года появилась информация о начале работы над Цифровым кодексом РФ. Расскажите поподробнее, что он будет регулировать?

— IT, интернет, сеть пронизывает все уголки нашего современного бытия. Как мы себя уже не мыслим без электричества, практически невозможно представить жизнь без интернета. Цифровой кодекс — это архиважный документ, на который нужно наслаивать все остальные классические системы управления. Сейчас Минкомсвязи начало этим заниматься. Не думаю, что это быстро будет, даже по нашим экспертным оценкам, нужно 2-3 года, чтобы написать, синхронизировать, согласовать его. Это сложно, но двигаться без него в цифровую экономику мы не сможем.

Современный мир управляется не только правом, но и технологиями, то есть программно-аппаратными кодексами, которые помогают нам жить и взаимодействовать между собой, между гражданином и государством, между государством и бизнесом.

Отличие Цифрового кодекса от Гражданско-правового в том, что последний можно нарушить и понести ответственность за нарушение. В Цифровом кодексе гражданин этого сделать не может. Если мы технологически закрепили взаимоотношения, то ни одна сторона их не нарушит, потому что система будет выдавать ошибку. То есть если вам нельзя заходить на какой-то сайт, вы не зайдете на него ни с какими «анонимайзерами».

Если по программе нельзя в колонку вбивать буквы, а можно только цифры, вы их и не сможете ввести. А при правовой форме появляется закон: если внесли буквы вместо цифр, надо заплатить штраф в три рубля. Зачем такие запреты, если мы можем регулировать отношения на других уровнях?

— При создании Цифрового кодекса учтут точку зрения бизнеса?

— Мы сошлись на том, что Цифровой кодекс невозможно написать какому-то ведомству или отдельной группе лиц. При его написании нужно использовать принцип мультистейкхолдеризма — когда все участники общества равномерно представлены в рабочей группе, и каждый отвечает за свои интересы. Потому что конфликт интересов остается. Там существует и бизнес, и потребители, и общественные организации, и государство.

Все они должны быть равноправны, государство не может иметь привилегированных позиций, потому что технически Цифровой кодекс в первую очередь направлен на взаимоотношение людей. Это как цифровая конституция. Мы прописываем, что хорошо, что можно, а что плохо и нельзя, а потом программируем и получаем код, который контролирует взаимоотношения между всеми субъектами.

— Получается, что с появлением Цифрового кодекса многие законы, принятые в последние годы, станут бессмысленными?

— Многое отпадет. Будет бессмысленно регулировать законами то, что можно отрегулировать технологиями. Может измениться отношение вообще к написанию законов.

— Еще в последнее время активно обсуждают введение НДС для иностранных интернет-магазинов. Однако с учетом падения реальных доходов китайские площадки стали возможностью для граждан покупать товары дешевле. Конечно, это создает конкуренцию российским компаниям, а государство в результате не получает налоговые поступления в виде НДС — деньги уходят за рубеж. Как разрешить проблему, чтобы все три стороны — потребители, бизнес и государство — остались довольны?

— НДС — это очень простая форма выравнивания конкурентной среды на территории России, потому что она идет в ущерб гражданам и не создает преференций для отечественных производителей, никак не влияет на зарубежные компании. Единственный плюс — это собираемость денег в бюджет. Речь идет о крупных иностранных компаниях, маленькие сервисы не будут платить НДС ни при каком раскладе. То есть это просто сбор с популярных сервисов, а с другой стороны, это сбор с граждан — НДС платит конечный потребитель.

Я не сторонник такого рода мер, потому что нужно все делать с точностью до наоборот: давать инфраструктурные возможности для создания бизнеса внутри страны и формирования центров компетенции. Только это имеет смысл, а не поборы с собственных граждан. Это сомнительное удовольствие, потому что добавочной стоимости не производится, граждане просто платят дань. Такой замкнутый круг поедания самих себя, который работает только если есть внешний источник доходов, например, от торговли нефтепродуктами или даже сырой нефтью.

В современном мире заработать можно только если вы производите уникальный высокотехнологичный продукт с высокой добавленной стоимостью. Где у нас такие задачи для министерств, где требования к госструктурам по развитию этого бизнеса и его доходности? Как продавали сырье, так и продолжаем, не создаем даже условия для его обработки.

С информацией то же самое. Цифра есть везде, она никуда не исчезнет. Океан цифр вокруг нас также требует обработки. Информацию можно продавать как сырую нефть, зарегулировав законами, а можно обрабатывать и торговать с добавочной стоимостью. Вот условий для обработки у нас нет, и мы налогом облагаем тех, кто эту обработку для нас же производит. Никакого смысла в этом нет.

— Насчет инновационного бизнеса. Сейчас же активно строят технопарки, территории опережающего развития создают.

— Создание любых технопарков — это контртренд, это уже игра в ясли. Это бессмысленно и ни к чему не приведет. На мой взгляд, проблема в том, что мы очень сильно завязли в теме конкуренции на государственном уровне. Но мы зря делаем на это ставку, потому что борьба идет — это мое личное мнение — за каждого конкретного человека и за то, чтобы ему было комфортно коммуницировать с другими людьми, создавать быстрые творческие коллективы. А то, что уже создают эти коллективы, должно принадлежать государству.

Географические границы в этом вопросе важны только при создании оффлайнового производства. Мы все равно зависим и от полезных ископаемых, и от расположения воды, и от воздуха, и от леса. Мы не делаем продукты из чистой энергии. Мы этого пока не умеем и еще долго не сможем.

Сейчас разработчики могут из любой точки земного шара создавать продукт, просто оставаясь все время на связи. Доходность через патенты получает та страна, которая создает наиболее комфортные условия для этих разработчиков, компаний, которые мыслят образами будущего.

Производство — вторично, но и для него надо создавать условия, потому что оно важно для занятости населения, для создания продукта. Это тоже вызов завтрашнего дня, потому что с каждым днем количество людей, которые работают на заводах, сокращается.

У России сегодня, на мой взгляд, уникальный шанс, потому что для цифровой экономики, для мира завтрашнего дня Россия очень сильно подходит, чтобы сделать радикальный прорыв. У нас масса свободной энергии, огромное количество незаселенного пространства, которое подойдет для роботизированного производства.

Беседовала Валерия Кабанова