Эксперт страхового рынка Максим Стародубцев о дефиците стабильности в отрасли

Говорить о том, что процесс формирования законодательства о рынке медицинских услуг, который регулирует и закон об обязательном медицинском страховании, завершен, — весьма опрометчиво. Если только не преследовать иную цель — так или иначе повлиять на общественное мнение, которое в целом относится к реформе Минздрава отрицательно.

Дело в том, что в этом году МЗСР предложило целый пакет новаций, так или иначе оказывающих существенное влияние на всю экономику и социальную сферу. Достаточно упомянуть, что еще не в полной мере оценены последствия введения в действие с 2011 года отдельных норм закона № 212-ФЗ, повышающие размер страховых тарифов в общей сумме с 14 до 34% — в 2,43 раза, а также нормы, увеличивающие объем отчетности, связанной с расчетами и уплатой страховых платежей в 4 внебюджетных фонда (ПФ, ФСС, ФОМС и ТФОМС). А ведь многие аналитики считают, что вступление в силу 212-го закона фактически означает катастрофу для бизнеса и, следовательно, фиаско наполняемости бюджетов.

В таком случае другая реформа — ФЗ № 83 «О внесении изменений в отдельные законодательные акты... в связи с совершенствованием правового положения государственных (муниципальных) учреждений» — и недостаточное финансовое обеспечение программы государственных гарантий могут довести и до передела собственности на рынке лечебных учреждений — но после целой череды конфликтов с пациентами. Дело в том, что новые типы лечебно-профилактических учреждений (ЛПУ) должны быть самоокупаемые (рентабельные), следовательно, объемы оплаты от медстраховщиков должны будут покрывать все расходы ЛПУ, возникающие при оказании медицинской помощи, то есть тариф на единицу объема медицинской помощи должен быть полным. Однако существующая система государственных и муниципальных ЛПУ, с одной стороны, не готова к полному тарифу, а с другой — новые типы ЛПУ будут не вправе отказаться и от тарифов, которые могут не соответствовать реальным затратам.

И это только часть проблем, с которыми столкнется страна в ближайшем будущем, когда потребность потребителей в грамотной и квалифицированной защите прав на качество медицинских услуг только возрастет. Ведь в противном случае — то есть при отсутствии, с одной стороны, понятного объяснения, почему медицинское вмешательство не привело к желаемым результатам, а с другой — конкретных путей решения проблемы — рядовой гражданин уже психологически готов пойти на радикальные меры типа пресловутого расстрела в тагильском соцстрахе.

Социальным демпфером («адвокатами пациента») должны стать медицинские страховщики. Но будут ли они выполнять эту роль? Сомневаюсь. Пока логика суетливого проталкивания сырых законов говорит о другом: из медстраховщиков делают не силу, направленную на повышение качества медицинских услуг, а инструмент экономии средств бюджета. И эта логика приходит в согласие с иным федеральным трендом — концентрацией капитала. Отсюда и попытки резкого повышения требований к уставному капиталу как страховщиков, так и банков, и иных профучастников рынка, что с точки зрения экономики совершенно необоснованно и, естественно, отражает всего лишь слабость в конкурентной борьбе ограниченной части крупнейших финансовых групп. Грубо говоря, есть все основания подозревать коррупцию при лоббировании подобных инициатив.

Почему я так утверждаю? Дело в том, что проблемы последних лет в виде финансовой несостоятельности в равной, если не в большей степени, касались тех, кто как раз вроде бы располагал крупными средствами. Пример Межпромбанка тому подтверждение. Но вместо того, чтобы ужесточить работу регулятора (ЦБ, ФССН в случае страховых компаний), призванного следить за соответствием принятых страховой компанией (банком) на себя финансовых обязательств имеющимся активам (а это, особенно в кризис, могло быть очень неприятно «мэйджерам» рынка), решено было, наоборот, упростить им жизнь.

При этом увеличение требований к медицинским страховщикам, занимающимся исключительно ОМС, не просто является полнейшим абсурдом, так как их деятельность не имеет никакой рисковой составляющей, — оно может запросто похоронить реформу ОМС, где одной из немногих положительных новаций стало право гражданина самому выбирать страховую компанию. Однако бороться за качество надзора за качеством бесплатной медицинской помощи будет некому. Посудите сами, за исключением пары-тройки регионов, в большинстве субъектов РФ работают 2–3 компании (в первую очередь это МАКС, РОСНО, СОГАЗ-мед). И если раньше (теоретически) их позиции могли быть поколеблены в результате конкурса, то теперь они будут тупо благоденствовать, совершенно ничего не делая. Ведь население, при формальном праве выбора, выбора будет лишено — хрен редьки не слаще.

Свежайший анализ деятельности медстраховщиков по защите прав пациентов в Свердловской области, то есть той деятельности, которая и должна быть основной со следующего года (по крайней мере для конкуренции), проведенный свердловским ТФОМСом, показывает: «федералы» выглядят бледно. За стремлением «сделать добро» крупнейшему бизнесу исчезают и такие нелепости, как сохранение в законе о медстраховании конфликта интересов страховщиков — те, кто занимаются добровольным медстрахованием, вовсе не заинтересованы в эффективности обязательного, скорее наоборот. Но если медицинским учреждениям запрещают совмещать платные медуслуги с оказанием помощи по ОМС, то медстраховщикам такую лафу сохранили.

Все перечисленное, как и то, что я не сумел здесь упомянуть, естественно, не сможет не привести к переоценке нынешней реформы. Что, в принципе, и не скрывается властями. Вспомним, например, слова замглавы Министерства финансов РФ Сергея Шаталова, заявившего, что дискуссия по продолжению реформы пенсионной системы и системы социального и медицинского страхования в РФ может быть продолжена.

Так что я уверен: стабильности на этом рынке нам еще ждать и ждать. Как и очередных сюрпризов.