Forbes Russia и Павел Подкорытов: Кто испортил президентские поправки

Предприниматель Павел Подкорытов, находящийся в СИЗО Екатеринбурга, — о коррупционной составляющей новых законов

Сегодня в Бутырка-блоге — гостевой пост предпринимателя Павла Подкорытова, бывшего корпоративного директора корпорации «Уралинвестэнерго», арестованного в 2005 году. И по сей день Павел Подкорытов заключен в СИЗО города Екатеринбурга.

Помнится, в 2002 году журнал «Эксперт» предлагал реализовать такую идею: оценивать все предложенные законопроекты на «взяткоемкость», выявлять в них возможную коррупционную составляющую. Похоже, идея была реализована, но в полностью противоположном ключе. Создается впечатление, что существует некий специальный орган, который оценивает планируемые к принятию законопроекты и, не найдя в них этой пресловутой «коррупционной составляющей», в обязательном порядке ее туда включает. Судите сами.

Президент предложил изменить статью 108 УПК РФ («Заключение под стражу») таким образом, чтобы следствие не имело возможности использовать посадки бизнесменов в тюрьму как средство рейдерской борьбы за собственность. Общественность бурно приветствовала этот проект как способный наконец покончить с практикой «зинданов». Даже такой пессимистичный комментатор всех новаций в области уголовно-экономической практики, как Яна Яковлева, выражала осторожный оптимизм.

И что же? В тексте закона имеется «ключевое положение», извратившее смысл президентской инициативы до прямо противоположного задуманному. Я имею в виду слова «в сфере предпринимательской деятельности». Нельзя применять к подозреваемому или обвиняемому такую меру пресечения, как арест, если вменяемое ему мошенничество, растрата и т. п. совершены «в сфере предпринимательской деятельности». А кто же толкует, «в сфере» или не «в сфере» находятся действия обвиняемого? Правильно. Толкует тот же чиновник, который, собственно, этот закон и применяет. Следователь и судья. Пусть кто-нибудь попробует убедить меня, что именно это не является коррупционной составляющей.

Истолковал чиновник, что ты обвиняешься в действиях, совершенных «в сфере предпринимательской деятельности», — гуляй, Вася! Истолковал, что не «в сфере», — сиди в зиндане и дальше. Простор для стимуляции мыслительной деятельности чиновника как в одну, так и в другую сторону широчайший. В самом деле, термин «в сфере предпринимательской деятельности» настолько туманный и расплывчатый, что схватить чиновника за руку и обвинить в злоупотреблении практически нереально.

Мосгорсуд, рассматривая жалобу МБХ на продление ареста по делу ЮКОСа, постановил, что деятельность, за которую Ходорковский и Лебедев обвиняются, не относится к предпринимательской деятельности. И в самом деле, логика суда железобетонная. Вас же, уважаемый Михаил Борисович, обвиняют не в предпринимательстве, вас обвиняют в хищении! Разве хищение может быть предпринимательской деятельностью? Конечно, нет. Предприниматели — они все на воле ходят, так как предпринимательство является законной деятельностью. А вы, Михаил Борисович, совершили хищение, общеуголовное преступление, поэтому и оказались в тюрьме.

Оказавшись в тюрьме, предприниматель сразу теряет звание предпринимателя и получает жупел «общеуголовного преступника». А в отношении лица, получившего такой жупел, может быть постановлен только обвинительный приговор.

Вот и вся нехитрая цепочка, позволяющая использовать уголовное право и суды для «решения вопросов» собственности, для рейдерских захватов.

Я тоже оказался в этом заколдованном круге. Сижу в тюрьме с 2005 года, уже получил один приговор за «хищение», сейчас идет второй процесс. Перспективы аналогичные. Меня тоже, несмотря на имеющийся уже срок, арестовывает вновь и вновь районный суд.

Подал, конечно, жалобу в областной суд, ссылаясь на вновь вступившую в силу редакцию ст. 108 УПК РФ. Но ожидаю указания в судебном акте на то, что никакой я не предприниматель, а «общеуголовный мошенник и растратчик». Рубль за сто, что так и будет написано!

По мне, так уж лучше бы действовала прежняя редакция нормы. Есть перечень оснований, при получении которых возможно применение ареста (ст. 97 УПК РФ), — вот их наличие (отсутствие) и должно определять существо решения чиновника. Другое дело, судебная практика у нас сложилась так, что следователи и прокуроры не то что не приводят в своих постановлениях конкретных доказательств, подтверждающих наличие оснований для арестов, но даже и не затрудняют себя хотя бы указанием на эти основания. А суды оставляют эти нарушения закона без оценки, а на конкретные возражения защиты вообще не реагируют (и даже не указывают ни слова о позиции защиты в судебных актах).

Что это? Что за таинственный тайный орден, сумевший продавить включение в президентский законопроект всего несколько слов, с помощью которых призванный либерализовать уголовную практику закон превратился в увесистую дубину в руках силовиков, пожалуй, еще более увесистую, чем даже та, что была в их руках прежде?

И что теперь делать президенту? Искать крамолу в рядах собственных помощников? Похоже, не хватит политического веса, да и воли. Вносить поправку в закон, только что испеченный? Это означало бы признание собственного бессилия и окончательную дискредитацию в глазах элиты, замечающей и оценивающей каждое действие участников тандема.

Не в этом русле должны совершаться разумные системные действия, направленные на возрождение системы правосудия в стране.

Принятие диковинного закона, который к тому же требует немедленного латания, — это то же самое, что мастерить телегу с пятым колесом, при этом объявив процесс «модернизацией», а изготовленный объект — «инновационным продуктом». Заметив, что такая телега плохо едет, начать немедленно навешивать на нее шестое, седьмое и т. д. колеса.

Надо просто добиться реальной независимости реального судьи, принимающего решение об аресте. От кого? От следствия, от прокуратуры, от председателя собственного суда, от председателя областного суда и его вездесущих замов.

Как это сделать — да спросите хотя бы у Антона Иванова, председателя Высшего Арбитражного суда РФ. При всех недостатках арбитражные суды работают куда более эффективно и независимо, чем т. н. суды общей юрисдикции. Не буду перечислять конкретные меры, я сейчас не об этом. Конкретные меры давно разработаны и хорошо известны и ученым, и практическим работникам, действующим в этой области.

Кропотливая и неуклонная, шаг за шагом работа, направленная на установление реальной независимости судьи обычного районного суда, на превращение его из придатка телефона, соединяющего его кабинет с кабинетом начальника из областного суда, в самостоятельного субъекта, действия которого определяет только право, сделает для модернизации России много больше, чем принятие очередного десятка законов, регулирующих применение УК в «сфере экономической деятельности».