Лена Бабушкина: Я считаю себя одним из популяризаторов плёнки

На вопросы ответила Лена Бабушкина, издатель The Village в Екатеринбурге, редактор, блогер и фотограф.

— Почему именно фотоплёнка?

— Я начала снимать на плёнку года три назад. До этого, как и большинство, прошла путь от цифрового фотоаппарата, обработки в «Лайтруме», журнальной ретуши. Вообще я очень хорошо знаю, что такое ретушь. Потом у нас у всех появились айфоны, Инстаграм — в это время случился бум любительской фотографии. Люди начали задумываться, какие у них получаются картинки, насколько хорошо они снимают, анализировать, какие снимки они делали год назад или на предыдущей камере.

В итоге очень многие стали хорошими «бытовыми» фотографами. Со временем меня, как и многих людей, начало интересовать качество сделанных фотографий. Во-первых, всегда смущало количество картинок, сделанных бездумно. Во-вторых, я тратила много времени на их сортировку и удаление. Я могла сделать три тысячи кадров за одну поездку, но их нужно было проанализировать, разобрать, обработать. Интуитивно мне стало некомфортно разбираться с такими объёмами, ведь я достаточно педантичный человек. Не могу сказать, что я заранее знала про этот тренд, но у меня были плёночные фотоаппараты, и я начала ими пользоваться. Это оказалось очень удобно.

Есть ограниченное количество кадров, их не нужно обрабатывать, но прежде, чем нажать кнопку, стоит подумать, прикинуть, как это всё получится. Постепенно я поняла, что меня радует результат, который я привожу из поездок: например, сто кадров за две недели устраивают полностью. Я мыслю как журналист и считаю, что пост в блоге, который вмещает в себя сорок картинок — это хорошо и достаточно для отчёта о путешествии. Для меня «плёнка» выступает, с одной стороны, ограничителем количества, с другой — поводом подумать перед съёмкой, чего не хватает многим фотографам с «цифрой». Большим плюсом является и то, что не нужно обрабатывать фотографии. Многие очень недовольны дороговизной плёнки, но я воспринимаю это как плату за то, что ты можешь не тратить время на обработку.

— Чтобы показать людям качественную фотографию, исходник нужно как минимум оцифровать на хорошем сканере…

— Конечно, всё стоит денег, но фотограф имеет возможность не делать это самостоятельно. Сейчас всё настолько доступно, что можно отвезти отснятое в лабораторию, отсканировать и получить фотографии на следующий день. Когда ты покупаешь плёнку, ты заранее знаешь, какие фотографии получатся: не нужно накладывать фильтры в «Лайтруме». Купил и снимаешь.

— Если мы говорим про дисциплинирующий фактор, то что мешает сразу выставить настройки фотоаппарата, раз и навсегда?

— Не все фотоаппараты это позволяют.

— А если взять пресет в «Лайтруме»? Есть же стилизация…

— Я человек увлекающийся, и, кроме того, перфекционист. Поэтому, когда сажусь за обработку, я перебираю много разных вариантов. Возможно, есть люди, которые пользуются одним пресетом, и их всё устраивает.

— Первично стремление получить картинку или все же в приоритете удовольствие от процесса?

— Я бы не сказала, что у меня есть какие-то особенные ощущения от процесса. Безусловно, старые фотоаппараты — это приятно, но все же это не самая удобная вещь. У меня есть фотоаппарат, который я ношу в мешке от горнолыжного шлема: он огромный. И когда ездишь с ним в путешествия по Абхазии, по Сочи, когда в одной руке ребёнок, а во второй — техника, а кроме того, коляска, рюкзак, чехол с камерой размером со шлем — это довольно некомфортно. Маленькая компактная современная камера могла бы его заменить. Но с точки зрения инструментального эффекта, мне нравится то, как плёнка бережет свет. Применяя ее правильно, ты уверен, что фотография не выйдет засвеченной или слишком контрастной.

— Если мы говорим об аналоге, то ожидаем, что и сама фотография будет аналоговой: мокрая печать, оптический процесс?

— Лично для меня аналоговость фотографии никак не выражается в процессе. Я пробовала и проявлять, и печатать сама, все процессы мне известны. Но для меня важен результат в первую очередь.

— Но в итоге всё равно получается цифровая картинка, которой можно добиться, используя современные технологии?

— Я считаю, что этого добиться нельзя. В «цифре» не будет такой глубины резкости, такого сохранения светов и такого объёма. Из-за несовершенства цифровых камер приходится прилагать гораздо больше усилий для получения хорошего результата.

— Заметен ли этот результат для зрителя? Может ли он идентифицировать, плёночный это фотоаппарат снимал?

— «Плёнка» это в первую очередь мода. У людей возникает интерес к аналоговости, популярность плёнки легко сравнить с популярностью виниловых пластинок. Но мне кажется, что здесь как с ценителями вина: нужен определённый навык, чтобы отличать хорошее от плохого. Не думаю, что многие в этом разбираются, однако люди, пробовавшие снимать и на «цифру», и на «плёнку», видят разницу.

— Есть ли в Екатеринбурге соответствующая инфраструктура?

— Недавно приезжал мой друг Сергей Король, он читал в «Доме Метенкова» лекцию о коллекции слайдовых архивов из прошлого века. Такое событие прошло у нас в городе второй раз за долгих два года. До этого в Екатеринбурге побывал Павел Косенко, владеющий фотостудией «Среда» в Москве, он снимает на плёнку, возит фототуры. Для города, в котором есть фотомузей и плёночное сообщество, столь редкие разговоры о предмете — не очень хорошо. Кроме того, у нас существуют огромные проблемы с проявкой и сканированием. Если мое путешествие лежит через Москву, я стараюсь отдать фотоплёнки на сканирование в Москве.

Сейчас в Екатеринбурге всего два места, куда можно обратиться с этим вопросом: первое — «Светопись», второе — «Дом Метенкова». Я проявляю в «Метенкове», потому что там могу получить результат быстрее. Сканирование — это вопрос отдельный: бывает, что я по три раза отправляю сканы на доработку, хотя процесс очень простой. И если с 35-миллиметровой плёнкой проблем, как правило, меньше, то с «широкой», 120-миллимитровой, на которую теперь снимаю гораздо чаще — дела обстоят намного сложнее. Нужно правильно настраивать сканер, но человек не снимающий не сможет понять, что именно не так. Бывало, что вместо целых кадров я получала нарезку из половин, и так всю плёнку — а дело в неправильных настройках сканера.

— В каком разрешении вы получаете сканы?

— Как правило, я прошу сканирование в 5 000 пикселей. Я рассматриваю плёнки как долговременный ресурс: их нарезаю и кладу в кассеты. Если у меня есть задача съездить и написать пост в блог, продать фотографии на какой-то ресурс, я просто сканирую в том разрешении, которое подходит для публикации. Это очень удобно.

— Когда вы достаёте камеру во время путешествий, вызывает ли это ажиотаж?

— Невероятный. Кроме того, я и сама выгляжу необычно, и это сочетание привлекает людей. Одна из любимых камер — Yashica MAT 1956 года. Она очень легкая, с шахтой, на ней нет пентапризмы и батарейной ручки. В путешествиях обращают внимание на нее в первую очередь японцы. У них случается катарсис. Когда человек 1950 года рождения видит камеру своей юности, он зовет жену, детей, фотографирует этот аппарат. Недавно в Тбилиси я встретила фототур из Одессы неподалёку от руинного кафе «Pur Pur». В нем трудно дождаться официанта, потому что люди приходят туда, как правило, фотографироваться, а не есть. Когда я достала свою камеру, ко мне подбежали двадцать человек с фотоаппаратами, и вместо завтрака у меня и «Яшики» началась фотосессия. Недавно я купила юбилейную Bronica 1992 года с электронным экспозамером, пентапризмой и боковой батарейной ручкой. Это её я ношу в мешке из-под шлема. Я поехала с этой техникой в Абхазию. Местные полицейские сначала с опаской уточняли, что это, а после просили разрешения подержать камеру в руках.

— Покупка таких дорогих и необычных камер для вас — хобби или же вложение, которое потом окупится?

— Я достаточно счастливый человек, потому что у меня нет разделения на работу и хобби: я очень люблю писать, фотографировать и получать за это деньги. Я могу сказать, что большинство снимков, которые я делаю для себя, потом куда-нибудь продаются. Когда я была в Риге, мне написали знакомые из англоязычного «Фейсбука» и попросили снять несколько кадров, которые потом купили для своего путеводителя. Иногда я не могу понять, что движет людьми: интерес к плёночному искусству или же то, как я снимаю. Но для съёмок я использую старые фотоаппараты, поэтому могу закладывать в мои работы некоторую цену. На одну поездку я беру с собой 2-3 катушки широкой плёнки на день (каждая вмещает 12-15 кадров), хотя и этого порой бывает недостаточно. Стоимость одной катушки — 500-800 рублей, на проявку и сканирование я трачу ещё около 8 тысяч, таким образом, ценник за фото в путешествии — в районе 20 тысяч.

— Но потенциал гораздо больше. Что ещё с ней происходит, кроме хранения негативов дома? Мечтой рекламного бизнеса было снимать на широкую плёнку.

— Тарантино до сих пор снимает фильмы на плёнку.

Недавно в Тбилиси у меня закончилась плёнка, и я купила у местных перекупщиков пару катушек широкой киноплёнки, на которую снимали «Омерзительную восьмёрку». Как правило, после съёмок остатки распродают на интернет-аукционах, и катушки попадают в самые разные руки. Например, мои.

— А для вас это просто архив?

— Нет, я вижу качество картинки, и хочется хранить воспоминания на хорошей плёнке. Раньше у меня была хорошая привычка — не жалеть о принятых решениях. А теперь я жалею о путешествиях, в которых побывала до того, как начала снимать на плёнку, ведь мне придётся вернуться туда и снимать заново — не на айфон, а на плёнку.

— Вы самоучка или где-то учились снимать?

— Я уже 12 лет работаю журналистом, раньше — в новостных агентствах. С 2008 года я снимала на камеру, после этого — делала репортажи. У меня всегда было хорошо с композицией, откровенно плохих снимков у меня нет. После этого я начала менять камеры. Однажды я получила денежную премию Росстата за освещение Переписи населения, и на эти деньги купила свой первый гибридный Сanon. В то время я работала и журналистом, и фоторепортером, снимала политические мероприятия, и нередко мне приходилось бежать за губернатором, фотографировать его, а другой рукой записывать в блокнот его слова. Позже я купила более крутую камеру, познакомилась с Натальей Филипцевой, и записалась к ней на базовый курс «Авторская фотография» в фотошколе Magnet. После этого стала подрабатывать моделью в разных рекламных агентствах. Так продолжалось несколько лет, пока у меня не возникла мысль, что человек должен уметь всё: сделать модели макияж, поставить её, снять фотографии в студии и обработать их. Я хотела быть человеком полного цикла, и ко всему получила диплом визажиста. А потом появился айфон, и фотоаппарат покрылся пылью.

— Скажите, пожалуйста, есть ли ещё какая-нибудь информация, мануалы, позволяющие понять принцип, структуру работы «плёнки», кроме вышеперечисленных лекций?

— Самое лучшее по данному вопросу, на мой взгляд, — почитать ЖЖ плёночных фотографов, в частности, Павла Косенко. После посещения его лекции я опубликовала в своём блоге конспект, который оказался дико популярным: там было описано всё с «сотворения мира» — например, как работают галогениды серебра, как отличаются позитивные и негативные плёнки — многие люди даже не понимают этой разницы. Но я не особо училась теоретическим основам.

— Как проходит работа в студии?

— Есть люди, которые в студии работают со вспышкой, но я снимаю с постоянным киносветом и на специальную плёнку для зала. Студия не отличается от любого другого помещения, кроме того, что в ней есть софит и антураж.

— Вы — один из немногих фотографов в Екатеринбурге, которые работают в жанре «Автопортрет». Чем вас привлекает этот жанр?

— Мне просто нравится, как я фотографирую, а свои портреты чужого авторства вызывают восторг крайне редко. За что люди любят селфи? Ты можешь настроиться, увидеть себя, повернуться выгодной стороной, не нужно никому ничего объяснять. Я знаю, как себя сфотографировать, поэтому часто это делаю. Кроме того, я часто путешествую одна, и снимаю на плёночный фотоаппарат в том числе и селфи.

— Это же целая наука: если нет штатива, нужно куда-то его поставить, настроить…

— Но с айфоном выходит то же самое — там и там я использую таймер автоспуска. Если честно, я не вижу особой разницы между настройкой айфона и «плёнки».

— А как модели относятся к «плёнке»? Ведь они обычно внимательно следят за тем, что и как снимает фотограф. Понимают ли они разницу?

— Время от времени я приглашаю читателей побыть ню-моделями, и все, кто ко мне обращался, были подготовлены и имели представление о плёночной фотографии.

— В стране в наше время жанр «ню» становится непубличным. Какова судьба этих снимков? Ведь в паблик их не выложишь. Может быть, закрытые выставки для друзей?

— Это очень хорошая идея. На самом деле, я пока не считаю себя специалистом по «ню», скорее пробую себя в этом и работаю над стилем. Так что пока эти фотосъемки бесплатны. Однако я всегда проговариваю, что именно хотела бы опубликовать, в частности, какие позы меня интересуют, какие правила социальных сетей хотела бы учесть. Например, для публикации в Инстаграме нужно прикрыть соски модели, это справедливо и для Фейсбука. Какие-то кадры я стараюсь снять без лица, чтобы можно было их опубликовать.

— Получается, художник снимает не то, что он хочет, а что социум позволяет ему показать?

— Это совпадает с моими интересами. Я — человек, который работает в интернете и живёт по его законам. Что касается «ню», то сейчас я скорее пишу форму, и тело интересно как архитектура. Честно говоря, я бы вообще не снимала лиц: только изгибы, выпуклости и впадины.

— Были ли у вас коммерческие заказы на съёмку?

— Да, но это происходит не очень часто. Дело в том, что, как и многие плёночные фотографы, я не позиционирую себя так.

— А как вы себя позиционируете?

— Прежде всего, я журналист, иногда говорю, что блогер.

— Журналист с камерой за 70 тысяч и рюкзаком катушек — это уже ближе к фотографу?

— Мы сначала что-то делаем, а потом осознаем, что это значит. На самом деле, сейчас я очень сильно задумываюсь об образовании, связанном с фотоискусством. В The Village, где я работаю, очень мощный подход к фотографии: фоторедакторы преподают в школе Родченко, получают образование в зарубежных школах искусств, а потому уровень их требований к фотографии очень высокий. И как редактор я столкнулась с этим. Чтобы снять фотографию для The Village, нужен огромный бриф, который составляют несколько людей: арт-директор, фоторедактор, журналист, который должен сначала прислать текст статьи. Мы не делаем фотографий без текста — это железное правило. Фотограф должен знать, о чем он снимает, это очень важно. Сначала правило меня злило: ты не можешь просто сфотографировать и опубликовать что-то, сопроводив текстом. Но постепенно это ограничение изменило меня, и теперь я мыслю по-другому.

— Если бы была такая возможность, то смогли бы вы жить исключительно фотографией?

— Наверное, нет. Сейчас я могу и написать текст, и сделать фотографию. А фотографировать без текста я, наверное, и не буду, точно так же, как просто придумывать текст без фотографии. Однако у меня есть идеи и фотопроект, над которым я уже работаю, и сейчас размышляю над тем, каким образом это всё будет воплощено в жизнь.

— Вы хотите сделать выставку?

— Есть такой план. Я не хотела бы стать коммерческим фотографом, но мне интересно поработать в искусстве. Я путешествую по всей стране и за её пределами, изучаю советские канатные дороги, делаю фотографии. Недавно побывала на мастер-классе документалиста Валерия Нистратова из школы Родченко: он дал мне несколько полезных советов, и я буду продолжать работать в своём направлении.

— Если бы к вам сейчас обратился начинающий фотограф с вопросом: «Стоит ли заниматься фотоплёнкой?», каким будет ответ?

— Я бы ответила «да». Я считаю себя одним из популяризаторов плёнки, продолжу этим заниматься и готова вовлекать людей, помогать советом в меру своих возможностей и знаний.

Источник: PhotoEkb.ru