Дизайнер Наталия Соломеина: Россия — это колоссальный рынок потребления

На вопросы ИАА «УралБизнесКонсалтинг» ответила дизайнер, основатель Модного дома «СолоДизайн» Наталия Соломеина.

— Наталия, расскажите о модных тенденциях и дизайне в России. Насколько развит или не развит рынок одежды у нас в стране и в нашем городе в частности?

— Россия — не законодатель моды. У кого есть деньги, ездят за одеждой в Италию или Мюнхен, у кого нет — идут на вещевой рынок либо в торговые сети, которые в итоге выводят наши деньги из страны. В целом это нормальный, честный бизнес, просто Россия уже давно потеряла модный рынок и уже вряд ли сможет его вернуть. Ранее Московская область была крупнейшим российским регионом, который перерабатывал хлопок, привезенный из Азии. Сейчас производство там еще сохранилось, но фабрик остается все меньше и меньше.

В Екатеринбурге ситуация еще печальнее. У нас есть камвольный комбинат, но ему очень тяжело приходится: сырья нет, все разрушено. Менеджеры комбината еще успели провести техническое перевооружение и только поэтому кое-как работают — делают недорогую ткань. Но в целом бизнес очень сложный — у них нет новых технологий, которые активно внедряются в Китае или в странах Азии. Там все происходит мгновенно: вот изобрели химики новое волокно — текстильная промышленность тут же берет эту разработку, все фабрики быстро перевооружаются, и в итоге Китай поставляет отличные костюмы.

У нас производят шагающие экскаваторы и добывают нефть и газ, но в производстве одежды мы далеко не первые. При этом мировые производители одежды с удовольствием приходят к нам: во всем мире считается, что Россия — это колоссальный рынок потребления, поскольку нам нужно очень много одежды в связи с климатическими условиями.

— Почему идет такой спад производства? Это из-за отсутствия спроса на российскую одежду или есть проблемы с кадрами?

— Для развития fashion-индустрии в Екатеринбурге созданы все условия: вузы готовят профильных специалистов. Но никто не хочет работать на производстве и, тем более, в небольших ателье. Они либо уезжают за границу, либо едут в Москву — поближе к сердцу моды, либо остаются здесь, но уходят в торговлю. Советский образ жизни почему-то совсем не научил людей работать. За нас работают гастарбайтеры. Хотя дизайнер — это элитнейшая профессия. Раньше, в СССР, дизайн одежды был безличностный. Но затем Вячеславу Зайцеву удалось прорваться сквозь железный занавес и рассказать миру о русском дизайне. Сейчас система образования поменялась: в Архитектурной академии появилась отдельная кафедра дизайна одежды, и на российский рынок пришли дипломированные дизайнеры. Но куда они все уходят после вуза? Непонятно, хотя здесь, на самом деле, работы — непочатый край: нужно формировать у российского потребителя правильное понимание того, как нужно одеваться.

Само по себе швейное производство Екатеринбург уже давно потерял: время гигантов прошло, у нас остался только малый бизнес. Если бы в какой-то момент было принято решение о том, чтобы поддерживать тех людей, которые сидят в малом бизнесе, — уменьшать бремя аренды, налогообложения... Но Екатеринбург, как и вся Россия, мыслит глобальными масштабами. Нас вытащили из голода, накормили, но не одели — пожинайте плоды великой безвкусицы и падения нравов. На нас вылилось огромное количество одежды, но при этом у нас отсутствует культура шопинга: мы не умеем покупать, мы только пробуем. Когда я вижу, как из трамвая выходит девочка с сумкой Louis Vuitton, мне, как дизайнеру, становится кисло. Понятно, что за бренд может платить только состоятельный человек, поэтому ясно, что это контрафакт, что это ворованные деньги.

Происходит некий перекос: люди носят броские, но совершенно не сочетаемые вещи. Мы приходим в гастроном за хлебом и вместе с этим покупаем куртки, носки — так делает вся деревня, все города-спутники Екатеринбурга, жители которых приезжают по выходным на закуп в крупный торговый центр. На нас вывалили эту кучу одежды, но никто не сказал, что нельзя покупать куртки вместе с хлебом — это похоже на сельпо.

И дизайнеры должны пропагандировать хороший вкус и учить людей одеваться. У нас уже есть где покупать и есть что покупать. Пройдет еще несколько лет — и при помощи дизайнеров, при помощи пропаганды и глянцевых журналов наши вкусы изменятся. Наши дети — они уже совсем другие: они не голодали, они не видели ужасов войны, они и к одежде относятся по-другому. Мы учимся, и в этом плане у дизайнера очень много работы именно здесь, в Екатеринбурге.

— Получается, что для вас ваш бизнес является неким миссионерством?

— Я все время занимаюсь пропагандой: езжу и читаю лекции, провожу мастер-классы для крупных компаний — как одеваться, как использовать корпоративную символику, что такое регламент одежды, почему на работу нельзя ходить в трикотаже и почему в присутственных местах нельзя появляться в юбке выше колена. Даже элементарные вещи нужно объяснять. Но за пропаганду люди пока еще не готовы платить деньги, и очень многое я делаю бесплатно — есть проекты, которые не приносят нам прибыли. Конечно, в своем Модном доме я делаю это за деньги. Но не каждый человек понимает, почему у Соломеиной так дорого. Да потому, что я лично занимаюсь клиентами, поэтому каждый костюм становится уникальным. Я отдаю не только часть своего времени, но и своего образования и своей души.

— Каковы самые распространенные ошибки нашего потребителя?

— Например, когда в одежде известного молодежного бренда ходит 40-летняя женщина. Надо понимать, что это одежда для молодых людей, которые вышли из студенчества, но еще не достигли финансовой состоятельности. Но как только человек достигает 30 лет, у него уже есть стабильная работа, дом, семья, — он уже не может носить одежду этих марок, и мода предлагает ему совсем другую историю. Или когда человек выходит на пенсию, он тоже должен одеваться по-другому — в уютный трикотаж, например, ведь на работу он уже не ходит. И деньги на одежду должны быть совсем другие. В Европе человек, выходя на пенсию, становится состоятельным, у нас же наступает нищета. Наши пенсионеры вынуждены носить самую ужасную одежду, причем зачастую с чужого плеча, вынуждены есть самые дешевые продукты. И при этом они точно так же должны платить за квартиру. Вот они, наши перекосы. То же самое и в бизнесе.

— Чем в итоге является ваш дизайнерский продукт?

— Бренд «СолоДизайн» — это гораздо больше, чем просто VIP-ателье: мы способны сделать корпоративный стиль любой крупной компании. Мы делаем конкурентоспособный продукт и профессионально продвигаем правильный стиль. Изначально мы хотели заниматься массовым производством, открыть фабрику. Но первый кризис убил все. И мы приняли героическое решение: мы не будем фабрикантами. В то время мы производили небольшую серию одежды, но решили ее закрыть, иначе бы нас задавили Китай и Турция. Это, конечно, естественный процесс, но, смотря на ситуацию изнутри, понимаешь, насколько он болезненный. Ты пытаешься, как ручеек, пробиться сквозь скалы, а тут раз — приехал дешевый популярный бренд и одел всех. Причем одел по-нормальному, за хорошие цены, и молодых, и взрослых. Наш Модный дом может одеть небольшое количество людей — тех, кто стремится к вкусу и стилю, пытается научиться этому. Мою дизайнерскую идею мы не можем произвести в сотнях и тысячах экземпляров, потому что, с одной стороны, есть знаменитые дизайнеры, с другой — огромные производители, которые приходят сюда и забирают деньги российского потребителя.

— По вашим словам выходит, что государственной поддержки у малого бизнеса нет никакой.

— Все верно. Государство с меня требует столько же, как и с руководителя Уралмашзавода: у меня колоссальные налоги и непомерная арендная плата. А рентабельность моего бизнеса еле достигает 15%, оборот денег в швейном производстве — пять лет. Если я сейчас вложу 500 тысяч рублей, то через пять лет, может быть, они вернутся. Кроме того, на наш бизнес очень влияет сезонность. Вот дизайнер отшил на свои деньги коллекцию, и если он не успел ее продать за два месяца, то все, сезон сменился, и вся коллекция уходит на склад. Более того, изменилась цикличность моды: если раньше тенденции менялись каждые семь лет, то сейчас — каждый сезон, четыре раза в год, мода меняет свой цвет, звук, вкус, фактуру, ткани и т. д. Успеть за этим можно, только обладая гигантским арсеналом. Это очень сложно, я смогла сделать техническое перевооружение только спустя десять лет после открытия бизнеса.

В нормальном, цивилизованном мире я могла бы пойти взять кредит и потом отрабатывать его. У нас же я не могу взять кредит под такие безумные проценты. Если физическому лицу дают ипотечный кредит под 13%, то мне для покупки помещения под «СолоДизайн» дадут кредит совсем под другой процент. Поэтому очень многие экономические схемы в моем бизнесе не работают. Наш город задает справедливый вопрос: почему это мне должны давать что-то бесплатно или на льготных условиях? Но с другой стороны, почему бы и нет? Ведь я предоставляю женскому населению Екатеринбурга рабочие места — пусть немного, пусть всего 30. Мне можно предложить хотя бы льготные условия по аренде. Но ничего подобного. Вот выжать из бизнесмена максимум — это пожалуйста: постоянные проверки, суды. Мне, например, после второго кризиса пришлось заложить свой автомобиль, чтобы выплатить зарплату работникам. В бизнесе денег не было — народ кинулся спасаться, какая тут одежда...

— Какой должна быть, на ваш взгляд, государственная поддержка? Как это происходит в европейских странах?

— В Италии, чтобы дизайнер не уехал вдруг куда-нибудь в Китай или Нью-Йорк, государство дает ему колоссальную фору первые пять лет. Начинающие дизайнеры, получившие образование и оставшиеся работать в стране, не платят никаких налогов. Им дают дотацию, стартовый капитал. Причем у них не зазорно работать в маленьком ателье. Потом, как только дизайнер утвердился в своей профессии, рынок расставляет все по местам. Там живут и успешно трудятся великие ремесленники. И костюм ручной работы стоит колоссальных денег. Туда приезжают со всех концов мира, чтобы сшить костюм за три-четыре дня командировки. Представляете, насколько там все продумано.

В этом хорошо проявляется разница экономических позиций государства: в Италии нет природных ресурсов, нет нефти, газа и труб, поэтому они вынуждены продавать свои идеи. А нашему государству не нужен такой дизайнер, как Соломеина. При этом искусство одеваться заложено в итальянцев генетически, а нас еще надо этому обучать.

— Но ведь есть же и исконно русский стиль...

— Конечно, у нас есть свои традиции, ведь Россия очень культуроемкая. У нас было сильное кровосмешение, поэтому и вкусовые пристрастия очень разнообразны. Нам есть что сказать миру. Дягилев просто перевернул мир со своими Русскими сезонами в Париже, и в моду вошло все русское: русские женщины, русская мода, русская красота, русские художники, русский театр и т. д. Нам есть что сказать, но мы не можем, к сожалению, на государственном уровне вынуть из этого выгоду. Мы можем помогать и снижать налоги для огромных промышленных комбинатов, но не думаем о том, что в том же Екатеринбурге есть свои очаги культуры.

— Что касается модных показов — в связи с чем сократилась частота их проведения?

— Раньше мы проводили два раза в год крупные показы, сейчас мы делаем один глобальный проект в год. Все лето мы пытались найти новый формат мероприятий и поняли, что проведение показов экономически нецелесообразно. Большие показы съедают колоссальный пласт заработанных денег и не приносят ничего взамен. Один показ — это 80 комплектов одежды, да еще и желательно попасть в сезон. В ноябре у нас будет показ, приуроченный к 15-летию Модного дома «СолоДизайн». Модный дом — это дело моей жизни, и я считаю, что нужно рассказать миру о том, что в Екатеринбурге есть настоящая мода и есть «СолоДизайн».

— Помимо работы ателье, мастер-классов и показов, какие еще проекты есть у «СолоДизайна»?

— Мы работаем на крупные корпорации, продаем идеи и дизайн-продукт. Нашими клиентами были крупные авиакомпании, российские аэропорты, банки, сейчас нашим основным партнером является одна из крупных европейских сетей гостиничного бизнеса, и это — колоссальный прорыв. Я горжусь всеми своими проектами — помимо денег, это колоссальное самоутверждение дизайнера, и я могу сказать, что наш дизайн-продукт совершенно конкурентоспособен.

— Помимо отсутствия государственной поддержки, большой конкуренции с зарубежными поставщиками и пока еще отсутствующей культуры потребления, с чем еще могут быть связаны трудности модного бизнеса?

— С отсутствием собственного производства. Наш Модный дом не сможет его потянуть: чтобы поставить производственную линию на узкий сегмент одежды, например только на костюмы, нужно вложить миллионы. Да и на производстве будет необходимо все время закупать новые технологии, потому что постоянно появляются новые ткани. Кроме того, сейчас все отчетливее видны кризисные показатели рынка в целом. В частности, кроме нашего нынешнего партнера, ни одна крупная компания не размещает заказы на изготовление собственной корпоративной линии одежды. Это кризисный показатель — бизнес поджимает свои расходы. Но, несмотря на эти сложности, я все равно пытаюсь работать именно в Екатеринбурге.