«Уральский рабочий» и Андрей Морозов: Умные примеряют спецовку

Государство пытается сосватать вузы и бизнес

Много шума наделало недавнее предложение помощника президента Аркадия Дворковича предоставлять студентам вместо стипендий рабочие места в вузах, где они обучаются. Шквал критики оказался столь мощным, что возмутитель спокойствия был вынужден фактически отказаться от своих слов. Дворкович заявил, что, мол, его неправильно поняли. Хотя, по мнению экспертов, рациональное зерно в его заявлении было: коли мы ждем от вузов подготовленных модернизаторов и инноваторов, то будущие специалисты должны как можно раньше начинать участвовать в реальной экономике.

Чем раньше, тем лучше

Между тем, до сих пор мы имели тенденцию прямо противоположную. Как это ни парадоксально выглядит, в условиях жесточайших экономических неурядиц у нас вырастает молодежь куда более разбалованная, нежели в «сытые и спокойные» советские годы. Разумеется, не вся молодежь поголовно, но ее значительная часть с подачи любвеобильных родителей абсолютно не спешит не то что получить опыт работы по специальности, а работы вообще. Причем речь идет вовсе не о какой-то «золотой» молодежи — родители небогатые, но готовы отдать все, лишь бы дитятку не пришлось работать. Ну, если только на какой-то престижной работе…

Впрочем, во многих вузах уже осознали опасность такой ситуации для себя. Ведь те же самые родители молодых людей часто очень придирчиво сравнивают вузы на предмет того, выпускники какого устраиваются работать быстрее и лучше. А работодатель сегодня категорически не желает брать людей без опыта работы. Проблемы с практической подготовкой в вузах были притчей во языцех еще в советские времена, а уж сейчас, когда преподавательские кадры безбожно отстали от жизни, практика — единственная гарантия того, что молодой специалист имеет более-менее современные знания.

И те из вузов, что спешат «профессионализировать» студентов, серьезно нарастили свой рейтинг. К примеру, наш Уральский государственный профессионально-педагогический университет (УГППУ), готовящий преподавателей для профтехучилищ (или как там их нынче называют), набрал более качественный состав первокурсников по среднему баллу ЕГЭ по сравнению с Уральским федеральным университетом (бывшим УГТУ-УПИ). Секрет привлекательности «пэтэушного» вуза заключается в том, что они стали демонстрационной площадкой для японской фирмы «Окума» — лидера мирового станкостроения. Студенты и сами учатся работать на суперсовременных станках (экспозиция постоянно обновляется), и демонстрируют их потенциальным покупателям. И понятно, что выпускники УГППУ не испытывают проблем с трудоустройством. Правда, чаще идут не в педагоги, а непосредственно на производство — люди, умеющие работать с современной техникой, там на вес золота.

Схожий опыт есть и в УрФУ: студенты радио-технического факультета на систематической основе участвуют в работе опытно-конструкторского подразделения одной из местных компаний сотовой связи.

Следует отметить, что запуск «Сколково», а на Среднем Урале легитимация «Титановой долины», подвигли некоторые университеты, прежде всего, нового типа — федеральные, на переход к обучению инновационному предпринимательству. Студентов чуть не с первого курса подталкивают к созданию стартапов, чтобы на основании их после получения диплома выпускники могли открыть собственное дело. Для чего, кстати, в том числе, по инициативе президента был инициирован специальный закон, в соответствии с которым вузам разрешалось создание малых предприятий с задачей коммерциализации научных разработок.

Но тут надо учитывать то, что раннее вовлечение студентов в предпринимательскую деятельность, выразимся помягче, может не способствовать получению ими полноценного образования. Ведь, согласно известному закону Парето на 80—90% неудачных проектов приходится всего лишь 10—20% успешных, которые и покрывают все издержки. Но в нашем случае при вполне вероятном бизнес-провале на рынок выйдет не инновационный менеджер, а недоделанный специалист, потративший свое время обучения на безнадежный проект. Ловушкой может оказаться и успешный проект — все более втягиваясь в его реализацию, студент забросит учебу.

И коли мы заговорили об американском опыте, то при использовании его в России, по крайней мере у нас на Урале, нужно учитывать некоторые особенности.

Из стартапов в спиноффы

Да, действительно, у американцев именно университеты во многом способствуют появлению хайтековского бизнеса. Но при этом как-то забывается, что предшествовало этому принятие в 1980 году поправки к закону о патентах и товарных знаках, названной впоследствии по имени ее авторов актом Бая-Доула. По нему, если даже на создание интеллектуальной собственности пошли деньги федерального бюджета, она все равно будет принадлежать университетам и научным организациям, где были осуществлены перспективные разработки. Что, конечно, здорово стимулирует интерес к инновациям.

Любопытный результат дает и анализ того, в каких отраслях предпочитают работать заокеанские университетские инноваторы. Оказывается, что их всего две: биотехнологии и компьютерный софтвер. И вот почему спиноффы (стартапы, выделившиеся из университетов) предпочитают делать это. Привязанность к биотеху и софту объясняется особенностью процесса научных исследований в этих сферах. Здесь все сжато во времени, и уже на ранней стадии возможно оценить коммерческий эффект от внедрения ведущейся разработки. Да и доводка до конечного продукта не требует таких уж глубоких знаний по раскладам на рынке. Потому как в большинстве случаев этот рынок новый и с ограниченным количеством игроков на нем.

Понятно, что при такой ситуации легче договариваться с венчуристами — теми, кто готов рискнуть своими деньгами, вложив их в новое дело. К тому же отрасли, где концентрируются спиноффы, обычно имеют молодую технологическую базу. Потому входные барьеры там относительно низки. Да и давление на новичков со стороны потенциальных конкурентов минимально — всем хватает места.

Такое длинное отступление сделано, дабы показать, что заокеанское ноу-хау нуждается в адаптации применительно к такому старопромышленному региону, как Урал с его преимущественно традиционными отраслями — металлургией и машиностроением. А в них обычно не склонны часто менять оборудование и технологии, и консерватизм, что называется, правит бал. Что вполне объяснимо, так как вузовские инноваторы часто предлагают им сырые проекты. И это, впрочем, не может быть по-другому при той бедной материальной базе, которая есть в вузах. И зачем тем же металлургам рисковать с внедрением недоделанных отечественных разработок, когда за рубежом они могут приобрести отработанные технологические решения?

То есть нужен посредник между наукой и промышленностью, роль которого в советские времена исполняли отраслевые НИИ.

Пора пересаживаться на «платформу»

Была сделана попытка компенсировать возникший разрыв между наукой и производством посредством увеличения бюджетного финансирования научно-исследовательских и опытно-конструкторских разработок (НИОКР). К примеру, в 2009 году было заключено более полутора тысяч государственных контрактов на подобные разработки на общую сумму 6,2 млрд руб. В итоге же на свет появилось компьютерное обеспечение стоимостью всего лишь 30 млн руб. Но, тем не менее, без участия государства не обойтись, и тянуть будут тройной тягой: вузовский стартап, предприятие-заказчик и государство. Обозначен и формат, в рамках которого объединяются усилия — технологическая платформа (ТП).

Они придуманы в Евросоюзе для обозначения тематических направлений, в рамках которых уже есть или будут сформулированы общие приоритеты. В документах ЕС технологические платформы определяются как «инструмент объединения усилий различных сторон — государства, бизнеса, науки — в определении инновационных вызовов, разработке программы стратегических исследований и определении путей ее реализации».

Подчеркивается, что без обязательного участия в каждой платформе какого-либо университета она не считается полноценной. Особенностью же этих новых структур является их формирование, как результат потребностей производства, как заказа на проведение научно-технологических работ для достижения целей и стратегии устойчивого и ресурсно-возобновляемого развития современного общества.

В настоящий момент насчитывается 38 европейских ТП. Тогда как в опубликованном на сайте Минэкономразвития списке представлено 165 проектов отечественных аналогов, из которых к 1 февраля текущего года экспертная комиссия должна отобрать 10—15 наиболее перспективных. Среди российских предложений: «Современные суперкомпьютеры», «Постгеномные и клеточные технологии», «Новые полимерные композитные материалы», «Промышленные биотехнологии» и другие.

Формат ТП, как ясно из вышесказанного, является наиболее подходящим для перевода промышленности нашего региона на инновационные рельсы. Но почему-то об этом почти ничего не говорилось во время заканчивающегося общественного обсуждения Программы социально-экономического развития области в 2011—2015 годах. Да и сам проект документа очень скуп на этот счет.