«Вечерний Екатеринбург» и Виктор Толстенко: Цены чуть притормозили, но бедным не легче

Всемирный банк (ВБ) на днях предсказал, что в нынешнем году российская экономика может показать рост до 5,5%. Министерство экономического развития РФ в прогнозах более осторожно: рост экономики не превысит 4,5%. Но всё равно, как видим, предполагается уже не падение.

Совершенно зеркальная ситуация с оценками уровня инфляции. Если Минэкономразвития называет вероятным снижение роста потребительских цен в 2010-м и до 6,5%, ВБ говорит о 8% — а то и сохранении прошлогодних индексов (напомню, инфляция-2009 в России составила 8,8%).

Непосвящённому может показаться, что небольшая процентная разница в прогнозах, и даже если она обратится в таком же виде в реальность, общей картины не меняет: чуть слабее экономика, чуть выше цены — что от этих «качелей» обывателю? Не жили богато — не надо и привыкать. Но всё-таки посмотрим на различия в предлагаемых сценарных прогнозах.

Иностранцы видят пользу для России от укрепления рубля — по науке это приводит к повышению конкурентоспособности экономики и увеличению экспорта; но одновременно это и инфляционный риск, потому что экспортируем мы сырьё, а завозим потребительские товары, а импорт при укреплении рубля становится дороже.

Отечественные экономисты не без оснований считают, что нам нужны инвестиции на модернизацию экономики, а взять их кроме как за рубежом негде, потому стоимость рубля придётся сдерживать — соответственно, экспорт вырастет незначительно, зато потребитель выиграет на инфляции.

То есть перед нами вроде бы уникальная дилемма: либо бурная капитализация активов российских компаний и идущий уверенно в гору ВВП, с ним рост доходов и инфляции — всё это по сценарию ВБ, который своим прогнозом прозрачно намекает, что никуда мы в ближайшее время от сырьевой модели экономики не денемся. Либо — что следует понимать из прогноза Минэкономразвития — мы умеренно повышаем благосостояние граждан при неспешном росте экономики и удерживаемой в узде инфляции, занижая экспортные возможности, но вовлекая в отечественную экономику зарубежные деньги.

Однако (увы и ах) проблемы выбора как такового между двумя этими вариантами — да хоть бы и десятком иных подобных! — у нас нет. Потому что инфляция в России и в принципе роль денег в нашей стране существенно отличаются от их зарубежного значения (я имею в виду страны с устоявшимися капиталистическими отношениями).

Деньги у нас не стали ещё двигателем экономики, а инфляция вовсе не показатель объёмов рынка. Оба интересных «гороскопа», что от ВБ, что от Минэкономразвития, разбиваются о слабость экономики, тотальное её государственное регулирование, высочайший монополизм, коррупцию и стяжательство, а потому имеют ровно такую же вероятность фактической реализации, как и предсказания псевдонаучной астрологии и карточных гадалок.

Если в Евросоюзе (ЕС) и США, Японии и у наших партнёров по БРИК мы на протяжении всего глобального кризиса наблюдаем мизерную инфляцию либо и вовсе снижение цен (так, с начала этого года в ЕС и в Японии цены снизились на 0,2%; в США выросли на 0,4%, в Бразилии — на 1,5%), в РФ инфляция хоть и снизилась против прошлогодних параметров, но по-прежнему высокая: судя по предварительной отчётности Росстата, она может на начало апреля приблизиться к 3,5%. Из отслеживаемых Евростатом стран хуже нашего дела на протяжении всего кризиса только в Украине.

Неконкурентоспособность нашей экономики, зависимость потребительского рынка от зарубежных поставок выливается в рост цен. И больше всего от роста цен страдают те, кто беднее.

Взять хотя бы продовольствие и услуги, от которых нельзя отказаться, потому что без них просто не прожить. По данным Росстата, стоимость этого фиксированного набора товаров и услуг в среднем по стране уже к концу февраля составила 8 122,2 рубля в расчёте на месяц (рост с начала года на 5,3%). Не всякая ещё пенсия дотянула до этого уровня, и не всякий работающий может похвастать такими доходами на члена семьи. Думается, и завтрашняя, первоапрельская индексация пенсий на 6,3% всего лишь возместит накопившуюся с января «инфляцию для бедных», и малоимущие снова будут жить в долг — до будущей индексации.

Вырваться из этого замкнутого круга 18 миллионам (по официальной статистике; по экспертным оценкам — 25 миллионам) граждан России, которые находятся за чертой бедности, в нынешней экономической модели практически невозможно. Но вместо смены модели, без чего, по сути, под вопросом будущее России, без того, чтобы обеспечить, как говорится, каждого трудоспособного удочкой, звучат предложения о некоем «социальном контракте бедных с государством». В недавнем министерском докладе это звучало так: «Органы соцзащиты по месту жительства граждан обязуются оказывать материальную поддержку (желательно, чтобы эта поддержка была материально ощутима) семьям, которые будут предпринимать активные действия по поиску работы, вести здоровый образ жизни, заботиться о детях, не совершать асоциальные поступки и противоправные действия».

Хорошие деньги просто за хорошее поведение — это так по-российски…