На вопросы ИАА «УралБизнесКонсалтинг» ответил фотограф Александр Соколов— Александр, существует ли для вас деление фотографии на коммерческую и некоммерческую, творческую?— Такого деления не существует. Это миф. И как многие местные мифы, он порожден тем, что люди просто не имеют реального выхода вовне и не представляют себе механизм функционирования рынка в США или Европе. Уверяю, ни один из фотографов, выставляющих свои работы на площадках в Европе, в странах бывшего СССР и бывшего соцлагеря, не делает это бесплатно.
Работы, особенно авторские, существующие в одном или нескольких экземплярах, имеют конкретную цену. Все стоит денег. Априори любая фотография является коммерческой.
Человек, который не будет стремиться к коммерческой успешности, никогда не попадет на арт-фестивали или те арт-площадки, которые доступны людям, позиционирующим себя как арт-фотографов. Конечно, для ограниченного круга лиц, совсем для небольшого числа фотографов, существует форма работы, при которой человек проводит съемку в рамках какого-то гранта. Но все равно эти деньги выделяются под конкретную задачу, а не берутся откуда-то из воздуха.
Есть термин artist of photography, artist of painting. Прежде всего это человек, занимающийся искусством, «артом». И не так важно, в какой отрасли он это делает.
Другой вопрос — в способах распространения, в дистрибуции. Миф о «некоммерческой» фотографии складывается в Екатеринбурге потому, что люди мало ориентированы и плохо информированы. Они мало читают, мало смотрят, мало ездят. И в конечном итоге, слабо представляют себе, кто такой арт-фотограф: как он живет, откуда он получает финансирование своей деятельности. При всем техническом оснащении фотографов нашего города и даже уровне знаний, умений меня поражает некоторая их неосведомленность.
— Как известно, существует категория фотографов, которые снимают «для души». Их работы попадают на некоммерческие выставки, они получают премии и награды. В итоге это все равно шаги к «продажности» фотографа? — Мне кажется, что это слабо связано. Люди на некоммерческих выставках не заинтересованы в том, чтобы продать вашу авторскую работу, либо внести ее в значимый каталог, или же включить в экспозицию, которая все равно формируется за деньги. Они не имеют выхода в реальный мир фотографии. Это просто какое-то бытовое общение. В итоге чтобы фотограф быстро продался в чье-то частное собрание, например, в США — такого не бывает.
В целом же это вопрос не столько денег, сколько создания актуального контента. Легко называться художником или арт-фотографом, когда контент, условно говоря, вы, ваша мама или пара друзей со двора. Конечно, возможна и полная независимость и свобода интерпретации. Соответствуете ли вы каким-то мировым тенденциям, разрабатываете ли вы какую-то свежую тему — можно решить либо написав какую-то научную работу по искусствоведению в области фотографии, либо представив в определенных течениях новую фотографическую серию. Все происходит в определенных рамках, и, уверяю вас, там деньги присутствуют.
— В Екатеринбурге достаточно много хороших фотографов. Почему же у нас в городе нет площадок, где фотографы могут выставляться?— Я считаю, что весь вопрос состоит в том, что цифровая революция 2000-х годов привела в этот бизнес очень многих людей. Ранее фотографы несли очень серьезные финансовые затраты. Если человек желал сделать свою выставку, напечатать фотографии, то это стоило больших денег. Сейчас же появилась возможность выставлять это в электронном виде, на сайте, и многие привыкли к этому. Есть и другие факторы.
Во-первых, количество реальных выставок снизилось, и люди, называющие себя фотографами, по сути, не имеют опыта создания и проведения таких мероприятий. Более того, многие даже не имеют навыков печати своих работ. Нет опыта оценки и влияния своих работ в прессе, что очень плохо. Потому что, если ты сотрудничаешь с глянцевым журналом, ты должен знать, как снимать для него, начиная с технических требований и заканчивая эстетикой.
Во-вторых, сегодня прервалась связь с материалом. Многие фотографы не знают, что такое работать с конечным материалом. И здесь я говорю не о «магии черной комнаты», а о том, что непосредственный контакт с бумагой во время оптической печати приводит к новым мыслям, к открытиям, позволяет создавать реальную картинку.
Ведь именно здесь можно позволить себе многие нюансы, которые нельзя совершить при обработке в фоторедакторе. Я говорю о том, что даже возможна цифровая интерпретация. Можно печатать, отсматривать, видеть, как фотография смотрится в данном размере, объеме, оформлении и в данном интерьере. К сожалению, такие издержки фотографы нести не хотят.
Необходимо честно признать, что в мировой практике большие выставки, собрания спонсируются тем, кто отвечает за работы, но затраты на распечатку оригиналов фотографий все-таки несет фотограф. Вообще же нужно возвращаться к культуре принта.
Я ярый противник сообщества «500 пикселей», поскольку это — прокрустово ложе. Мало того, что материал монитора не имеет таких особенностей, как бумага, не имеет глубины, не обладает отражающей способностью, так еще и рассматривается в 500 пикселях. Работы могут быть большие либо миниатюрные. Соответственно, меняется вся композиция, соотношение в ней деталей, фактуры. Ничего этого веб-сервис нам не сообщает. Пока это создано цифровым способом, путь на мировой рынок либо какие-то другие рынки просто закрыт. И, соответственно, потерян контакт со зрителем и клиентом.
— В процессе работы задумывается ли фотограф о потребителе, о человеке, которому он будет показывать свое произведение, или же он создает это исключительно для себя?— Мне кажется, что все зависит от уровня развития художественного вкуса. Все упирается в опыт. Что же касается бытовой фотографии, то, конечно, здесь важна опора на клиента. В самом слове «бытовой» нет ничего страшного. Просто такая фотография создается для конкретного клиента, для людей, которые связывают себя, к примеру, узами брака. Это не личная выставка фотографа, поэтому фото должно соответствовать ожиданиям клиента. Ведь вся деятельность фотографа, вне зависимости от его класса и гонорара, оплачена клиентом. Потребитель хочет увидеть результат и имеет на это полное право. Если же не нравятся вкусы клиента, то не начинайте с ним работать. Конечно, ты можешь снять на свой страх и риск. Но навязывать свои взгляды и свой вкус — это хамство.
— Считается, что одним из основных потребителей фотографии являются глянцевые журналы. В каком состоянии, по вашему мнению, сейчас находится этот сегмент в Екатеринбурге?— Глянцевый рынок Екатеринбурга находится в таком же состоянии, в каком пребывает и весь глянец России. По крайней мере, касательно гонораров точно. Поскольку, к примеру, местная франшиза федерального журнала для создания федерального контента предлагает такие же гонорары, как и для создания местного контента, притом что объемы съемок для этих двух журналов (федерального и регионального уровня) сопоставимы. Фактически получается, что здесь география не играет никакой роли. Если же соотносить расценки с мировыми (а мне они известны по опыту сотрудничества с агентством BBDO), то наши затраты на производство фотографии зачастую превышают мировые стандарты, а доходы в среднем в 10 раз меньше. Все это порождает вопросы о коммерческой рентабельности данного занятия.
Наши издержки повышаются благодаря отсутствию материалов. Допустим, я печатаю серию фотографий. Негативы для этой серии я собирал 1,5 года. Для того чтобы мне сейчас все это напечатать, необходимо 3 сорта черно-белой бумаги, определенная химия, определенные реактивы. В общем, на данный момент я занимаюсь тем, что собираю материалы для печати по всей России: в Санкт-Петербурге, Москве. А некоторые вещи через границу и вовсе нельзя провезти. К примеру, золотой тонер для черно-белых фотографий. Следовательно, изготовить тонирование таким образом я не могу. Это тоже существенная преграда.
— Что же мешает нашим продвинутым фотографам покорять западный рынок? Ведь и проблем с визами как таковых нет.— Во-первых, нужно определиться с тем, что мы понимаем под «Западом», поскольку есть страны, построенные на эмигрантах. Там вполне благоволят людям, которые приезжают к ним с деловыми предложениями, со свежими идеями. В то же время есть и те, кто не благоволит. Честно говоря, я вот слабо себе представляю, как можно работать в Германии, являясь по национальности русским. В Германии очень много квалифицированных кадров, там масса мастеров.
Дело в том, что хороший фотограф наряду с фотографией производит стиль. Он должен транслировать свой индивидуальный стиль, свое индивидуальное мнение и соблюдать меру, когда это нужно. Полностью интерпретировать фотографии в своем стиле и духе, оставлять какие-то наметки, приметы своего стиля, когда того требует ситуация. В первую очередь должен сформироваться стиль.
Зачастую вкусы в западных странах не соответствуют тем, что ожидают там увидеть наши фотографы. В Соединенных Штатах я наблюдал рынок со стороны, не будучи его участником. Я видел, как работают фотографы, и сделал вывод, что все американское общество очень социально ориентировано: рекламная фотография, репортаж, в целом жанр (или story) — все связано с социальной темой. У них очень много юмора. Любой образ должен быть социально узнаваемым. Кроме того, он должен вызывать сочувствие и заинтересовать социальную группу. Вообще, я видел массу рекламы известных брендов, где изобразительные средства выбирались не по шкале материальной ценности, а в плане социальной интересности, заинтересованной группы населения.
Так, если в рекламной кампании Playstation будут уместны дети с грязными руками на черно-белой фотографии, сильно сжимающие джойстики, то они будут.
Мне кажется, что мы — рабы своих стереотипов. Вообще все это восходит своими корнями к русскому восприятию того, что такое «хорошо», что «красиво». Именно эта лубочность не дает нашим фотографам раскрепоститься. Тем более это становится проблемой, когда на рынках, допустим, в США или Европе требуется знание социума, конкретной социальной ситуации в этих государствах. Соответственно, фотография будет интересной, если она не только техническая и композиционно решенная, а если она актуальна социальным мотивам. Fasion-фотография, репортаж или реклама — не важно. Все должно быть взаимосвязано с текущими представлениями данного общества, с его ожиданиями.
— То есть именно менталитет и стереотипы наших художников не позволяют им массово работать на Западе?— Да, пожалуй, это единственный барьер, который существует. По крайней мере, технический барьер мы давно преодолели. У нас очень сильная изобразительная школа, многие наши люди работают с художественным образованием.
— В данный момент вы продаете свои работы? Можно ли где-то их приобрести?— Да, можно. У меня. Из первых рук. Из рук автора. Это стопроцентная гарантия того, что снимок уникален, выполнен в единственном экземпляре. К тому же по желанию заказчика я могу сделать отпечаток любого (в пределах разумного, конечно) размера и, более того, подобрать способ печати и сделать тоновую коррекцию с учетом того, где и как долго этот снимок будет находиться, висеть.
— Почему же наши фотографы не пытаются продавать свои работы в Екатеринбурге? — Согласно западным стандартам, есть 3 момента, определяющих стоимость фотографий: мастерство исполнения, техника (к примеру, есть техники редкие, позволяющие хранить фотографию 100 лет и более) и возраст снимка.
Это может быть свежий отпечаток, но со старых негативов. Ныне в Екатеринбурге и в целом в России есть ряд людей, которые приступили к созданию базы изображений, чтобы составить некую творческую серию. Стоит пояснить: для того чтобы исполнить одну фотографию в технике, которая действительно имеет право стоить больших денег, характеристики этой техники, как и в целом выполнение фотографий, таковы, что такой отпечаток выглядит просто божественно. Это называется ilfochrome (или cibachrome) — прямая печать со слайда на бумагу. В России есть фотографы, которые занимаются такой печатью, но это титаническая работа, связанная зачастую со съемкой на форматную камеру. Отбор снимков производится аналоговым путем: делаются контрольные отпечатки каждого заинтересовавшего кадра, и уже среди напечатанных работ отбираются один-два наиболее удачных.
Если же человек занимается ландшафтной фотографией и снимает красочные пейзажи, то с одной поездки в Соединенные Штаты, с учетом того что отснято много кадров, реально годными для печати таким прямым способом могут быть 4–5 кадров.
— Может быть, не стоит усложнять процесс, а удовлетворять спрос людей, готовых покупать китайскую полиграфию, вставлять в рамку вырезанные из журналов фотографии, заменив это простыми по технике отпечатками авторских работ? — Мне кажется, основной вопрос здесь в ликвидности. Любой винтажный или невинтажный отпечаток, подписанный автором с контролируемой тиражностью, имеет свою стоимость и, соответственно, ликвидность на рынке. Например, вы купили даже маленькую классическую картинку Анселя Адамса, черно-белый пейзаж, напечатанный форматом 8 на 10 дюймов. Если он подписан автором, то вы продадите его за свои деньги, а может быть, в 2 раза дороже через 5–10 лет. Тогда можно говорить о составлении некой коллекции. Такой оригинальный отпечаток можно купить всего за 300 долларов. В итоге получается: зачем человек будет покупать неликвидный снимок, выполненный в непонятной технике российским фотографом, без контроля тиражности и без всякого обоснования конечной цены, если он может купить авторскую работу мэтра фотографии и иметь ее ликвидность. Весь вопрос в том, кто участвует в производстве контента. Можно строить нефтяные вышки, а можно вкладывать деньги в такой бизнес и получать стабильный доход.
Так, например, в Чехии совладельцем прав и основной поддерживающей силой арт-фотографии является государство. Человеку, занимающемуся арт-фотографией в Чехии, которого государство признало специалистом, выделяются помещения, средства на съемку определенных проектов, на производство этих отпечатков. Соответственно, с этой работы государство имеет хороший процент.
— Почему же наши фотографы не предпринимают никаких усилий, чтобы продавать свои работы?— Одна из причин — окончательное неверие в то, что профессия фотографа действительно является серьезной. Для нас занятие фотографией до сих пор не рассматривается как что-то важное. У нас нет ни одной ученой степени, которая бы конкретно соответствовала этой профессии, допустим, как в США, где есть бакалавр изобразительных искусств, специализация «фотография». В России нет специалистов со званием, нет высшего образования для фотографов. Есть материальные и интеллектуальные активы, которые весь западный мир нарабатывал в течение сотни лет. У них сформированы стилистические школы, организованы выставки, — а что же мы? Мы отстаем от мировой культуры, мировых рынков фотографии на 50 лет и пытаемся все это ускоренно нагнать семимильными шагами, по принципу «шаг вперед, два назад».
— Возвращаемся: почему фотографы не идут продавать свои фото конечному потребителю, своему?— Сегодня люди не понимают, чем отличается постер из журнала от качественной фотографии. Им неясно, зачем они будут покупать то, что они могут вырезать из журнала и, грубо говоря, повесить на стену. Допустим, мои черно-белые работы по приемлемым ценам, напечатанные классическим способом, вывешивались на площадках в городе. Однако продавалась лишь малая часть.
— Но в то же время потребителя ведь надо воспитывать?— Я считаю, что сегодня главная задача уральского фоторынка — предлагать услуги и организовывать свою творческую деятельность таким образом, чтобы порвать круг, замкнутый на Уральском регионе. Необходимо открыть для наших фотографов возможность эффективно сотрудничать со многими странами, агентствами. Конечно, для этого необходимо провести работу в плане стилистики. Сделать, наконец, нормальное портфолио, хотя бы в электронном виде. Начать работу с нормальными агентствами.
Кроме того, важно еще учитывать наш менталитет. Иностранным специалистам больше доверяют, чем местным. Я не вижу никаких преград в том, чтобы добиваться международного признания и сотрудничества. Наоборот, это позволит поднять уровень местного потребителя. Мне кажется, что не нужно зацикливаться на местном рынке.
— Может ли российский фотограф научиться снимать, не удовлетворяя собственного потребителя, при этом удовлетворяя потребности западной аудитории?— Есть опыт фотографа Олега Михеева. Он уехал из Екатеринбурга еще в середине 90-х годов. Также занимался фотографией и в определенный момент понял, что местный рынок перестает удовлетворять его запросы и просто не реагирует на его посылы. По окончании Архитектурного института он поехал в Англию, поступил в Королевский колледж искусств и начал активно внедряться в эту среду.
На его сайте можно посмотреть авторские работы, выполненные для многих лондонских изданий, рекламных кампаний. В 2000 году журнал Professional Photographer совместно с компанией FUJI признал Олега лучшим английским профессиональным фотографом, а в 2001 году он стал победителем конкурса British Portrait Photographer of the Year в студийной категории. Он успешен. Активно влился в среду. Сегодня даже на западном рынке его фотографии можно назвать самобытными. Другой вопрос — как сохранить контакт с родиной?
— Вы снимаете что-то для себя, просто ради искусства, творчества? Есть ли у вас такие работы, которые не имеют коммерческой ценности, чтобы продать «здесь и сейчас»?— Да, такие работы есть. Какие-то из них уже напечатаны, лежат и ждут дополнения серии. Вообще, как отмечалось ранее, у меня был опыт выставления работ на продажу, это делается аналоговым способом. Это реальная фотобумага, реальная оптическая печать. Вторая часть фотографий лежит в виде архива. Мне нужно профинансировать их печать. Аналогичная ситуация была в свое время у многих фотографов.
К сожалению, зачастую я выполняю именно коммерческий заказ, но и здесь не могу удержаться от демонстрации своего «Я», даже если ситуация явно не требует. Я все же произвожу контент, который удовлетворяет заказчика, иначе бы со мной не работали. Каждый раз, даже в коммерческом случае, я пытаюсь проиграть съемочную ситуацию через призму моих представлений и художественных предпочтений. Мне кажется, что именно таким образом я и создал свой индивидуальный почерк.
— То есть получается, что по западной модели арт-рынок невозможен без меценатов, без людей, которые за свои деньги создают среду, не будучи при этом операторами рынка?— Да. Недостаточно людей, которые дают деньги с надеждой на прибыль, более конвертируемую, чем нефтяная скважина. Нужны люди, обладающие весом в обществе, образованием. Где у нас есть хотя бы один фотокритик, который написал научную работу по данному вопросу? Произвел сравнения, даже в русской фотографической школе, сравнил Родченко с современными авангардными авторами?
— Должны же быть места в Екатеринбурге, где фотографы могут проводить совместные встречи, выставляя свои работы? — Безусловно, давайте пригласим авторитетного фотокритика, который позволит освежить нашу ситуацию на рынке. Вообще, должны существовать какие-то оценочные категории. Между тем они должны формироваться явно в академической среде. К процессу также важно привлечь практикующих фотографов уральской столицы.
— Были ли у вас как у фотографа прецеденты, связанные с юридическими аспектами? — Я не могу сказать, что в этом плане я всегда вел себя идеально. Я всегда старался себя воспитывать. Были очень показательные примеры, которые научили меня внимательнее относиться к договорам. Один такой момент случился, когда я понял, что подписал договор на передачу эксклюзивных прав на мои фотографии одному из изданий. Позже я обнаружил, что мои фотографии начинают участвовать в рекламной кампании третьей стороны. Впрочем, я ничего с этим не мог поделать. Изначально не подумал, к чему это может привести. В результате на данный момент люди бесплатно пользуются плодом моих трудов. Из всей этой ситуации я сделал очень серьезные выводы. Сейчас я не работаю по такому принципу, когда работодателю может принадлежать исключительное право на мои фотографии. Это право принадлежит только мне. Это очень важные вопросы, которым в свое время я не уделял внимания, за что был наказан рублем.
— Почему в эпоху цифровых технологий вы работаете с пленкой, аналоговым способом?— Во время съемочного процесса и самой печати я создаю именно фотографию, а не какой-то промежуточный контент. Я имею в виду объективно присутствующий в физическом пространстве арт-объект. Кроме того, контроль над нюансами во время печати фотографии классическим способом гораздо выше, чем во время цифровой печати.
Все действия производятся руками с помощью химии, света. Все они отслеживаются сейчас же. Оттенки и градация могут быть очень тонкими и глубокими. Кроме того, материал, на который наносится фотография, будь то классическая черно-белая бумага или другие плоскости, имеет свою фактуру. Все это сказывается на конечном изображении, на его характере, тональности. Этот процесс нужно контролировать, когда ты работаешь непосредственно с конечным материалом, проводишь по нему рукой, добавляешь больше или меньше света, контраста. К сожалению, кучу таких нюансов при работе с цифровой печатью предугадать просто невозможно. Поэтому такие фотографии и ценятся больше.
Кроме того, такой способ обеспечивает мощный контроль над конечным арт-объектом. Такая вещь существует в единственном экземпляре, второй раз уже не сделать. Кроме того, это предоставляет возможность архивного хранения таких арт-объектов. Никто не знает, что будет с принтерной печатью через 15 лет. Может, она вся облезет, рассыплется, покроется пузырями. А снимки, отпечатанные на баритовой фотобумаге, — за последние сто лет они все прекрасно сохранились.
— То есть вы считаете, что фотография как арт-объект должна существовать физически, должна быть исключительно отпечатана?— Безусловно. Впрочем, если появятся какие-то способы длительного архивного хранения фотографий в компактном виде либо будет создан материал, желательно энергонезависимый, который позволит представлять фотографию в лучшем детальном свете, чем классическая фотобумага, то я буду только «за». Я буду в первых рядах желающих попробовать новую технологию. Но пока таковой нет.