«Вечерний Екатеринбург» и Виктор Толстенко: «Отчего регион-донор упал глубже других?»

Как прозвучало вчера в официальных правительственных вестниках, Центр серьёзно обеспокоен тем, что из региональных бюджетов выпадают источники доходов.

Действительно, на основе данных мониторинга, проводимого Министерством регионального развития РФ, можно утверждать, что в ряде субъектов Федерации падение налоговых доходов просто-таки катастрофическое. Скажем, в Свердловской области в январе они упали на 37%, в феврале на 38% — в сравнении с аналогичными периодами прошлого года. Добавив к этому, что по оценкам министерства, и в ноябре—декабре 2008-го поступления в казну, скажем, от налога на прибыль сократились в Свердловской области более чем в 3(!) раза, увидим, что картина предстаёт и вовсе безрадостной. Фигурально выражаясь, региональный бюджет буквально трещит по швам, всюду возникают дыры, и без штопки федеральными ресурсами, боюсь, не только с поддержанием инфраструктуры — с социальными обязательствами областным властям едва ли удастся справиться.

Впрочем, эксперты так и пишут, подытоживая свои ежемесячные наблюдения: в Свердловской области могут возникнуть «наибольшие риски с точки зрения социальных последствий». Справедливости ради, конечно, надо заметить, что Средний Урал тут не одинок: компанию ему составляют, согласно последней, от 30 марта, аналитической записке министерства, ещё 17 субъектов Федерации.

Прямо скажем, обидно для региона, ранее называвшегося отнюдь не в двадцатке худших по социально-экономическому состоянию, а чаще — в двадцатке лучших по большинству показателей промышленного развития.

Увы, но от фактов никуда не уйдёшь; и если сегодня в целом по России индекс промышленного производства за первые два месяца 2009 года по отношению к январю—февралю прошлого года составил 85,4%, то в Свердловской области этот показатель равен 70%. Так что снижению налоговых доходов удивляться не приходится.

Как не приходится удивляться нарастанию негативных тенденций социального плана. Так, уровень регистрируемой безработицы на 1 апреля составил в целом по стране около 2,9% от экономически активного населения, в Свердловской области — 3,19%. Если же исключить суперблагополучный Екатеринбург (1,78%), то на остальной территории области этот показатель в среднем 3,86% — вдвое выше, чем в областном центре!

Если сравнивать с другими не менее мощными по потенциалу и численности населения регионами, то тут нам по напряжённости на рынке труда ближе всего, пожалуй, только Челябинская область: 66 тысяч безработных и коэффициент безработицы 3,6%. В других сопоставимых регионах — Нижегородская, Ростовская, Самарская области — этот показатель даже ниже среднего по России.

Ответственность за то, что регионы-доноры российского бюджета превращаются по сути в дотационные, несут, конечно, не только региональные власти. На уровне федерального центра последние годы и десятилетия, увы, демонстрировался старый, но не добрый управленческий принцип: помогать лишь слабым, нещадно задействуя для этого потенциал сильных. На уровне Свердловской области, к слову, творилось ровно то же самое: практически все ключевые проекты, которые продвигала региональная власть, были связаны с глубинкой, Екатеринбургу внимание уделялось по минимуму — его лишь выдаивали до крови. Но ему удалось развиваться и в таких условиях, а вот области в целом — нет.

Да, горно-металлургическая отрасль, преобладающая в уральской глубинке, в недавние годы в который уж раз спасла Россию — на сей раз устойчиво обеспечивая приток валюты в страну… Валюты, на которую покупается практически всё, нужное огромной стране. Но сверхвысокие алюминиевые, медные и стальные доходы породили благодушие, нежелание всматриваться в будущее на предмет каких-либо угроз. За это трудно корить тех, кто непосредственно стоит у печей или спускается в шахты-карьеры. Так жили их отцы, деды, прадеды, и им невозможно представить что-то другое. Но на то простые граждане и содержат на свои налоги чиновников, чтобы те были прозорливей их. Однако чиновники не заботились ни о техническом перевооружении отраслей, ни тем более о диверсификации экономики региона в духе постиндустриальной эры.

Плоды этой недальновидности мы сегодня и пожинаем. Надеяться же на то, что «кризис кончится и всё станет хорошо как раньше», вряд ли стоит. Опыт всех кризисов показывает: после них возникает некая новая реальность. Особенно после столь глубоких, как нынешний. Будущая реальность вполне может оказаться «миром дешёвого металла» — настолько дешёвого, что производить его на старых заводах Урала будет просто невыгодно.