«Уральский рабочий» и Любовь Шаповалова: Экологи считают плутониевую программу Росатома опасным плутовством

Объявленный президентом России курс на инновации заставил встрепенуться научную общественность: наконец-то появилась возможность реализовать революционные открытия, которые до сих пор не были востребованы сырьевой экономикой.

Засуетилась и околонаучная братия: в какой удобный момент подсунуть в инновационный пакет залежалую идею и получить под нее хорошие деньги. Как отличить драгоценные зерна будущих прорывных технологий от плевел, абсорбирующих огромные бюджетные средства в пользу так называемых «инноваторов»?

Существует только один способ не ошибиться при раздаче «слонов» — провести предварительно научную экспертизу инновационной идеи с привлечение широкого круга экспертов. У экологической общественности, например, большие сомнения вызывает инновационная программа Росатома, на которую правительство в начале нынешнего года уже выделило около 130 миллиардов рублей. Но единственными критиками этой программы выступили представители общественной организации «Экозащита!». Один из сопредседателей движения Владимир СЛИВЯК дал эксклюзивное интервью «Уральскому рабочему».

— Широкой общественности мало что известно о так называемой плутониевой программе Росатома. Речь идет об использовании на действующих атомных станциях в качестве топлива оружейного плутония. Предыстория вопроса такова. В 90-х годах прошлого века Россия и США подписали договор о паритетном сокращении ядерных вооружений. В результате демонтажа боеголовок в обеих странах высвободилось по 34 тонны оружейного плутония, который надо было каким-то образом утилизировать, чтобы не допустить в дальнейшем военного использования этого материала. Атомщики предложили использовать плутоний в качестве топлива для АЭС, и сейчас речь идет о том, что из российских 34 тонн будут делать ядерное топливо и сжигать его на БН-600 Белоярской АЭС, потом — на БН-800, когда этот реактор будет построен.

— И чем экологов не устраивает этот вариант?

— Технология реакторов на быстрых нейтронах, где предполагается использовать МОКС-топливо, не отработана для применения в промышленных масштабах. В России построен только один такой реактор БН-600 на Белоярской АЭС, второй БН-800 строится уже более 25 лет. И тот и другой были спроектированы еще до аварии на Чернобыльской атомной станции, и это означает, что оба они не отвечают новым требованиям безопасности, которые были пересмотрены после чернобыльской катастрофы.

Реализовывать старую заготовку 30—40-летней давности — это не инновация, за которую выдает этот проект Росатом, просто раньше на него не давали деньги, а теперь сложилась удобная ситуация их попросить у правительства. Мы не против технического прогресса, но когда протаскиваются устаревшие технологии с низким уровнем безопасности, то совершенно очевидно, речь идет о чьем-то личном интересе.

Об том же косвенно свидетельствует еще один факт: в программе развития Росатома до 2030 года не фигурируют реакторы на быстрых нейтронах, кроме строящегося БН-800 на Белоярской АЭС. Если ведомство считает эту технологию инновационной, то почему не планируется массовое строительство этой серии?

— А как решают проблему утилизации оружейного плутония американские партнеры?

— По условиям договора все действия сторон должны осуществляться параллельно. Американцы собирались построить завод по производству плутониевого топлива в штате Южная Каролина, но у них тоже дальше экспериментов дело не продвинулось. Они посчитали, что затраты только на одну заводскую установку составят 4,7 миллиарда долларов, наши собираются на всю плутониевую программу потратить примерно такую же сумму. И это тоже заставляет сомневаться в том, что Минатом все хорошо просчитал, что проект обеспечивает надлежащий уровень безопасности для населения.

— Чем же МОКС-топливо опаснее уранового, которое сейчас используется на АЭС?

— С ураном атомщики работают уже 60 лет, за это время накоплен большой опыт обращения с ядерными отходами, которые представляют наибольшую опасность для окружающей среды. Разработаны определенные регламенты, позволяющие снизить негативное воздействие радиации. Относительно плутония ничего подобного не существует, нет даже приборов для обнаружения его утечек, хотя это одно из наиболее опасных для человека радиоактивных веществ. Даже мизерное его количество способно вызвать тяжелейшие поражения организма, вплоть до летального исхода. Плутоний практически не выводится из организма, наибольшая радиологическая опасность его связана со способностью вызывать злокачественные опухоли и генетические изменения.

— Получается, что жители Среднего Урала стали заложниками плохо подготовленного ядерного эксперимента, который Росатом проводит под лозунгом инноваций в атомной энергетике?

— И не только жители Среднего Урала. В проекте задействован Красноярский горно-химический комбинат, где оружейный плутоний будут превращать в гранулы, при этом чрезвычайно высока вероятность радиоактивного загрязнения окружающей территории и реки Енисей. Из Красноярска полуфабрикат повезут в Ульяновскую область, где организуется производство топливных сборок из плутония. Оттуда топливо транспортируют на Белоярскую АЭС для сжигания, и это самая опасная стадия процесса. Я уж не говорю о том, что перевозка радиоактивного материала из одного конца страны и обратно чревата сама по себе, особенно при нынешнем состоянии железнодорожных магистралей и угрозе терактов.

Все эти соображения изложены нами в докладе под говорящим названием: «Российская плутониевая программа: ядерные отходы, аварии и бессмысленные расходы». Мы рассчитываем на то, что общественность не останется равнодушной к планам Росатома, пока еще есть возможность их скорректировать. После того, как проект будет запущен, остановить распространение плутониевой угрозы будет уже невозможно. Драматизм ситуации в том, что зримые последствия непродуманного шага станут видны лет через десять-двадцать, когда люди начнут погибать, убитые, образно говоря, неразорвавшейся когда-то ядерной боеголовкой.

Другое мнение

Бывший директор Белоярской АЭС, советник гендиректора Росатома Николай ОШКАНОВ считает, что у реакторов на быстрых нейтронах — большое будущее, а использованию отработанного ядерного топлива нет альтернативы.

На недавней пресс-конференции в Екатеринбурге он сообщил о начале строительства нового энергоблока БН-1200 — для коммерческого использования. По прогнозу экс-директора, к 2100 году на земле закончатся запасы газа и урана, и быстрые реакторы будут функционировать на отработанном ядерном топливе, в том числе — на плутонии. Долгострой БН-800, по словам Ошканова, может быть пущен в эксплуатацию в 2013 году — если вовремя будет поставлено топливо.

Комментарий

Опасные опыты

«УР» попросил высказать свою точку зрения эксперта по атомной экологии с мировым именем, советника Российской академии наук, профессора Алексея Яблокова:

— Полностью разделяю тревогу экологической общественности по поводу планов Росатома о использовании оружейного плутония в качестве топлива для АЭС. Я понимаю желание атомщиков закольцевать ядерный цикл, создать безотходное производство, но это авантюрная идея, сопоставимая с мечтой о создании вечного двигателя. Совершенно не подготовленные эксперименты с оружейным плутонием свидетельствуют о том, что и без того небезопасная российская атомная энергетика вступает в еще более опасную стадию.

Жителей Уральского региона это должно особенно обеспокоить, ведь экспериментаторы задействуют Белоярскую АЭС, которая и без того имеет плохую «кредитную» историю. За время ее эксплуатации зарегистрировано около трех десятков инцидентов, информация о которых скрывалась от общественности. Между тем и одного из них достаточно, чтобы закрыть АЭС, как это делается в подобных случаях во Франции и других западных странах. Опыты с МОКС-топливом на Белоярской АЭС могут иметь такие глобальные последствия, по сравнению с которыми Чернобыльская трагедия просто меркнет.

Настойчивость, с какой Росатом продвигает плутониевую программу, объясняется тем, что это весьма закрытое ведомство, ученые и проектировщики привыкли удовлетворять свои профессиональные амбиции, но не привыкли просчитывать отдаленные последствия того или иного проекта. Да, проблема утилизации оружейного плутония существует, и я давно предлагал сосредоточиться над ее решением, собрав лучшие российские умы. Вот во что следует в первую очередь вкладывать государственные средства, а не в скороспелые сырые проекты. Атом не прощает легкомысленного отношения к себе.