Марат Габдрахманов: Фотография — очень техничное искусство

На вопросы информационно-аналитического агентства «УралБизнесКонсалтинг» ответил Марат Габдрахманов (aka Фотограф МАРАТ).

— Марат, мы знаем, что в идеале бизнес фотографа строится «от фотографии», от его работ. Они тиражируются, издаются альбомы, открытки, постеры, идут публикации. Вокруг фотографа формируется бизнес-пространство, в котором он существует и зарабатывает.

В России, и в Екатеринбурге в частности, по-другому. Фотограф является неким самодостаточным элементом, живущим вне своих работ, и занимается чем угодно: проводит семинары, мастер-классы, устраивает мероприятия, подрабатывает дизайном. Но сама фотография уходит и уходит...

— Есть такой Николай Баринов, томский товарищ. Работает в жанре «пляжная фотография». Он ходил на пляж, предлагал за очень маленькие деньги свои услуги и продавал фотографии клиентам. Это был его бизнес. Сегодня Баринов — очень известный в мире фотограф, работы которого, вот эта пляжная фотография, находятся в самых престижных музеях. Про Колю говорят, что он два раза продал свою фотографию: сначала клиенту, а потом уже музею.

Мне сложно судить о причинах. Весь бизнес фотографа в том, чтобы что-то делать, а не снимать. С другой стороны, я вспоминаю слова Натальи Свибловой. Она говорит: «Я не люблю русских фотографов. Они хотят свободы. Они не хотят работать, они хотят свободы. Поймите, что 80% фотографий, которые куплены музеями, они куплены на заказ».

Может быть, это слабость российской школы. Я не говорю, что нет хороших фотографов, и слава богу, что хорошие фотографы есть. И в Екатеринбурге, и в России. Не будем называть фамилии идолов, но есть достаточно и ныне живущих. Общая среда складывается так, что мы работаем всё время на заказчика, но работаем очень странно.

Два года назад я назвал это как «социальные ожидания социальных ожиданий заказчика». То есть мне звонит заказчик, а я уже знаю, чего он от меня ждет. И с этим ощущением, часто — с пренебрежением или с досадой, я прихожу к нему, получаю заказ, который выполняю с небольшим интересом.

Вот и получается, что заказчик говорит: «Все вы одинаково снимаете, вне зависимости от ценовой категории». Фотограф, в свою очередь: «Да, блин, с заказчиками работать всегда очень плохо, потому что заказчик — тупой».

Я спрашиваю у молодых парней: «Откуда в тебе эти социальные ожидания, что заказчик тупой?» Я однажды пришел к клиенту и увидел у него на полке штук 40—50 альбомов, половину из которых мне тогда очень хотелось иметь. Сейчас уже не хочется, потому что появился другой опыт, сложилось другое отношение ко многим вещам. И если бы я не пришел к нему в кабинет, возможно, я бы продолжал думать, как мы все думаем, что заказчик-то тупой.

Но у людей появилась возможность смотреть, где-то бывать. Они интересуются фотографией. Люди приезжают из Франции и говорят: «Я был в Лувре. Я ходил смотреть не картины, я ходил смотреть фотографии».

Еще одна причина: мы не вкладываемся в это. Потому что мы, по-простому говоря, мало зарабатываем, на фоне глобальных вещей.

Бизнес энергоемкий, но по энергоотдаче — не очень. Может быть, именно поэтому я не формирую рынок, у меня нет альбомов, у меня нет выставок, на которых продаются мои книги, может быть, я не сказал моему потенциальному почитателю, что это можно купить. Ко мне относятся как к человеку, который может сфотографировать. А что с этим дальше происходит, никто не понимает. Мы сами не создаем продукт для себя.

Когда мы работаем на заказ, никто из нас не удосуживается хороший альбом, хорошую фотокнигу оставить себе. То есть делаем не 50 книг плюс одна для себя, а ровно 50. Но если у тебя после заказа альбома не остается... когда обратятся другие потенциальные клиенты, придется на пальчиках показывать, что мы можем. Это тормоз, причем «ручник», который затянут всегда. Хочешь поехать, а стоишь на «ручнике».

О фотокниге должно быть известно всем, по крайней мере, той тысяче человек, которые тебя окружают. Спроси у людей, которые знают меня как «человека с именем», знают ли они, что у меня есть фотокнига. 3 человека из тысячи скажут, что они знают и у них она есть. Остальные никогда не видели и даже не знают, что я этим занимаюсь.

— Тогда вопрос: кто должен этим заниматься?

— Я.

— Почему не делаете? Есть вложения в материальную базу: дорогая фототехника, компьютеры. Но для фотографа важнее его репутация, его имидж. Часто люди с деньгами покупают технику, что-то там щелкнули, за свои деньги пропиарили: «Да мы самые великие фотографы». Не журнал заказывает у них фотосессию и платит гонорар, а платит деньги фотограф, для того чтобы разместить свои фотографии. Почему те люди, которые действительно создают хороший продукт, и по потребительским качествам, и с точки зрения художественного содержания, сами себя не пиарят? Почему?

— Приведу пример: Дмитрий Здомский. Книги мы уже имеем возможность заказывать в Екатеринбурге в хорошем качестве почти 2 года. Есть доступ, процесс очень простой. Дима только сейчас сел собирать книгу. Чем это вызвано? Не знаю чем. Я собрал книгу год назад и дальше не иду. Вот ответ.

Мы это не делаем. Много ли ты видел рекламы фотографической в городе, не имея в виду сайты?

Всем не напоказываешься фотографий в папочке. Наша реклама вся в интернете, меня много в ЖЖ, на Facebook, Вконтакте, с сайтом, еще какие-то ресурсы. Когда ты в последнее время видел печатную рекламу ZOOM ZOOM или мою личную?

Понятно, что мы очень тяжело прошли кризис. Кризис ударил по корпоративному сектору. Я не знаю, как у остальных, а у нас 70% составлял корпоративный сектор. Мы 70% доходов, такого потока, потеряли.

И мы, наверное, до сих пор не вылезли из этой ямы. Работа появилась, но мы работаем сейчас как банки. Мы взяли здесь деньги, отдали сюда, получили, отдали, получили деньги...

Но мы этого не делали и до кризиса, когда было всё, грубо говоря, в шоколаде. И поток был, когда ты мог и клиента повыбирать. Мы живем на каком-то сарафанном радио...

— Нескромный вопрос. Сколько у нас в Екатеринбурге должен зарабатывать хороший фотограф, чтобы у него были ресурсы и на себя, и на бизнес? Какой примерно бюджет должен быть?

— Всегда есть опасность произносить такие вещи. На мой взгляд, 400—600 тысяч зарабатывать и нужно, и можно. Откуда можно взять такие деньги? Но мы только что с тобой проговорили, что мы плохо продаем. Мы не умеем продавать. Тот, кто умеет хорошо продавать, не умеет работать. Такой сложный вопрос. Питерские говорят, что тебе должно повезти с агентом, который тебя будет продавать.

— В Екатеринбурге есть институт агентов?

— Нет. Мы пробовали, и мы нашли очень хорошего продавца, девочку. Она потрясающая. Но попали в кризис. У нас тогда не было работы. Понятно, что человеку же надо с чего-то начинать. Человек ушел.

Мы, наверно, и боимся, и нет людей... Понимаем же, чтобы продать меня без меня, нужно знать практически столько же и понимать, что я знаю и что умею, к чему у меня лежит и к чему не лежит душа. И если это большой проект, то как я его буду делать. Но чтобы начать это облачать в слова, нужно проработать со мной не месяц и даже не полгода.

— Думаю, что мы к бизнесу еще вернемся. Фотограф — это человек, который работает с визуальными символами. В Париже есть место, где сфотографировался — и все знают, что ты в Париже (Эйфелева башня), в Москве — Красная площадь...

В Екатеринбурге есть место, где можно сфотографироваться — и все поймут, что это — Екатеринбург? Существует ли визуальный идентификатор Екатеринбурга?

— Плотинка. Если говорить о картинке, я бы снял со стороны, скажем, книжного магазина поясной портрет, чтобы попадала сама форма Плотинки, сток воды...

— Фотография, с точки зрения души и бизнеса, все-таки искусство? Фотограф создал материал, старался, отбирал фотографии и потом сделал выставку. Но теперь фотографы сначала договариваются о месте проведения выставки и формате шоу-презентации, собирают спонсоров. Потом бах-бах-бах — и для выставки подготовили конкретные работы. И получается, что не выставка для выстраданных работ, для того, чтобы показать искусство, а работы подгоняются под выставку-мероприятие.

— Не соглашусь. Фотографа фотографом делает не камера, не количество его навыков, а та сверхидея, с которой он носится. Причем она, может быть, никогда не вербализируется.

Из собственного опыта: последняя выставка про имена была, по сути, коммерческой, потому что нам хотелось показать в 16 работах максимальное количество мест: Турция, Екатеринбург... Нам хотелось показать разные реализации портрета. Но при выборе я отстаивал присутствие какой-то конкретной работы, потому что для меня это важно... И важно-то не с коммерческой точки зрения. Если преследовать только коммерческую составляющую, то нужно собирать проект «Мои рекламные работы». И тупо нашлепать всё, что было на щитах в этом году.

Один из показателей, что бизнес выходит из штопора, — наш бизнес; что треть визуала, который сейчас висит в городе, 3 на 6, он — наш. И никуда ты от этого не денешься. Сегодня это так. Но из того визуала, который висит, вряд ли что-нибудь меня так сильно радует, как произведение искусства. Я не скажу, что я к нему холодно отношусь, но является ли это материалом для выставки?..

— Есть такое понятие, как стиль. Стиль может относиться и к некой территории. Конечно, фотограф — это гражданин мира. Но если говорить о фотографах — резидентах Екатеринбурга, есть ли у них общий стиль, подходы, мировоззрение?

— Это искусствоведческий вопрос...

— Можно узнать фотографии екатеринбургских фотографов?

— Единицы только. Но это, скорее всего, по индивидуальному стилю, но не по общему. Мысль-то хорошая, про то, чтобы мы отличались серединностью своей, уральской матрицей, но мы сейчас очень на ветру... Нас и туда, и туда...

Чешская фотография выросла в закрытости Чехии в свое время. Вот она выросла в этом. Есть же старая ехидная фраза: «Пойми, что не нужно уже снимать, как старый пражский фотограф». Она ироничная фраза, добрая фраза — о том, что просто хорошо снимать уже недостаточно.

Думаю, что мы смотрим в совершенно разные стороны. Мне гораздо проще посмотреть на фэшн, которой снимает Дмитрий Кунилов, среди всей вот этой суеты бешеной... Открываешь журнал... и среди этого фэшна находишь картинку, на которую ты смотришь, — и «ааа»... Дима выдал! Опять Дима выдал!

— Допустим, что мы считаем фотографию бизнесом, оказанием услуг, профессией. Что можно сказать о процессе обучения фотографа? Это — самоучка, или стоит формализовать и давать как высшее образование, чтобы в конечном итоге был диплом «фэшн-фотограф», «рекламный фотограф»?

— Опыт Москвы и Запада показывает, что это возможно. Другая проблема, что базы нет, нет людей, которые будут обучать.

— Сейчас одна из статей заработка фотографов — проведение обучающих семинаров. Почему бы не создать в университете, на коммерческой основе, специальность? Начать с курсов системных и закончить полномасштабным образованием? Есть же «дизайнер». Почему не может быть «фотограф»?

— Дизайнерам в «Архе» дают фотографию. У них это называется «фотографика». Ее дают серьезные люди, но это не выросло в систему. В УрГАХА нет факультета и даже кафедры фотографии. И будет ли в федеральном университете, не знаю. Скорее всего, не будет, потому что опять же нет кадров. Чтобы создать кафедру, сколько человек там должно работать... И следующий вопрос: а зачем?

— Зачем — это совершенно понятно. Каждый фотограф, получая собственный опыт, с удивлением обнаруживал, что то, над чем он бился, достаточно просто описывается в учебнике 60—70-х годов. Композиция, цвет, свет — всё изучено, и, сокращая процесс обучения, остается больше времени на развитие, на творчество.

— Потому, что так проще. Не приходится изобретать велосипед. Мой личный пример, когда, снимая еще на пленку, ошибся с определением экспозиции и проиграл очень хорошую картинку. Картинка была снята из «Рубина». Были тучи и солнце. Проявил, напечатал, понял, что, блин, ошибся. Плохо всё. Читал тогда какую-то серьезную книгу по фотографии. Буквально на 4-й странице я вижу описание, как определяется экспозиция в этой ситуации. А потом понимаю, что я 5 раз читал эту книгу и описание чужого опыта вообще ничего не значит для меня.

Фотография — очень техничное искусство, а во-вторых, очень вариативное. Вариаций просто миллион. Мы сегодня поедем куда-нибудь и скажем: «О! Вот это красиво! Привезем девушку, сфотографируем отличный портрет». Но на следующий день приедем за секунду до этого времени, и будет уже другой свет, потому что появятся либо тучи, либо влажность изменится. И нужно понимать, а что делать-то в новой ситуации. Рассказать невозможно вообще. Чтобы это понять, надо попробовать.

— Для этого и существует педагог, который обучает решению более-менее типовых задач, и на этой базе можно нарабатывать уже свой опыт.

— Понятно, что во ВГИКе живет фотограф. И оттуда выходят хорошие операторы, а оператор — это хороший фотограф, потому что его пинают, его заставляют, с него всё время спрашивают. С него всё время спрашивают фотографии. Фотографии по заданию, очень четко, очень регламентированный курс. Такое натаскивание. Каждый оператор может в любой момент сделать очень качественный снимок, если захочет.

— Возвращаясь к бизнесу. Вот, к примеру, приличный деловой журнал. Люди платят серьезные деньги. Но бизнес-материал сопровождается фотографией клиента, снятой на какую-то мыльницу, с ужасными тенями, с красными глазами, без намека на стиль и визаж. Корреспондент «щелкнул», и — в печать. Списать на менталитет? Или на элементарное неуважение к себе? Неужели без разницы, как они выглядят на фотографии, или они не готовы заплатить какую-то добавочную сумму, чтобы получить нормальный образ? Можешь объяснить, почему так происходит?

— «Щелкнул» не корреспондент, а менеджер по рекламе.

В этой проблеме много составляющих. Отношения хозяев бизнеса. Я не буду называть фамилии, потому что эти люди очень известны, но хозяин говорит: «Это поточная вещь, и не надо чересчур морщить лоб». Директор того же журнала говорит: «А как я могу понять, что твои фотографии лучше, чем фотографии другого»? Я отвечаю: «Тебе не нужно понимать, чем мои фотографии лучше, чем фотографии вот этого человека. Но, доколе ты 3 года работаешь директором, ты должен отличать хорошую фотографию от плохой. И неважно, чья фамилия стоит под фотографией». Он говорит: «Это не моя обязанность, моя обязанность — продавать». Но это его обязанность. Это непрофессионализм.

И второй момент. Потому что... в социальных сетях бываешь же. Выставляем мы фотографии. Пишут: «Обалдеть! Обалдеть вообще!» Заходишь к другому — у него выставлено мыло, в котором человека не различить, а комментарии аналогичные: «Обалдеть!», «Какая ты здесь красивая».

— То есть, получается, это полное отсутствие эстетического восприятия клиентом?

— Нет. Это установка. Пока проекты будут работать с точки зрения экономии бюджета, всё будет плохо. Проще позвать человека, который в день делает 8 съемок и за это просит не очень много денег, чем позвать человека, который снимет 1 съемку, но очень качественно.

— Существуют люди, которые становятся интересными для медиа и знают, что нужно иметь хорошие фотографии. К примеру, послать на интернет-ресурс вместе с комментарием, или для иллюстрации своего текста. Они заказывают несколько сессий, разные снимки: «я красивый», «я серьезный», «я без галстука». Они вкладывают деньги. Когда, по-твоему, сформируется среда, когда персоны будут осознанно подходить к своей фототеке?

— Я тебе скажу, что никогда. С точки зрения своего опыта в Екатеринбурге, я на это надеялся 8 лет назад, и 6 лет назад надеялся. Знаешь, когда люди фотографируются? Когда они идут на выборы. Есть единицы, которые знают, что фотографии должны быть хорошими. Человек приходит к тебе, и он формулирует, чего он от тебя хочет. Тут очень сложно. Пара. Жена приходит фотографироваться. Ей важно, чтобы это было о ней, ей важно, чтобы это был ее портрет. А муж идет туда, где просто красиво. Его товарищ вчера был, и он хочет так же. Чем продиктовано? Отсутствием денег? Нет. Отсутствием вкуса? Я тоже не верю. Может быть, тренды. Некоторые находятся в трендах, а мы не в трендах.

— О трендах. Если раньше в глянцевом журнале героиней фотоистории была профессиональная модель, то в последнее время ее стали заменять на даму с достатком: хозяйка салона, владелица бутика, фитнес-центра. Это чтобы заработать больше денег или чтобы создать своих селибрити?

— Это и то, и другое. Одно влечет другое. С чего начиналась «Геометрия»? Магазин, торгующий модной одеждой, устраивает показ линии. Что в фотоотчетах было? В фотоотчетах были модели. Мы потратили полгода на уговоры, чтобы начать людей показывать. Было непонимание: «А зачем?»

И медленно известные люди стали появляться в журналах. А это возвращает. Такая игра, и она выстраивает круг сегодня.

Вопрос в том, что такое селибрити; в основном, наверное, не из наших историй. Если по нормальной схеме, то в Москве — селибрити. Узнаваемые люди есть, богатые люди есть. Но селибрити — в Москве они. Пэрис Хилтон — это кто? Она настоящая селибрити со всеми вытекающими. А какая-нибудь московская девочка, она селибрити? Она же очень бледно выглядит рядом.

— Москва — это абсолютный центр всего. Есть у российских городов возможность стать не центром чего-либо, но хотя бы самостоятельной единицей? Чтобы делать хорошую фотосессию, чтобы был выбор: можно в Москве сняться у одного известного фотографа, а можно рвануть в Екатеринбург и поработать с другим мастером. Это вообще возможно? Или это утопия?

— Мы ничего для этого не делаем. Я знаю, что у нас в Екатеринбурге есть фотографы, которые вровень с теми людьми, которые снимают в Москве, у которых имена «раскачанные». Если брать по содержательной стороне, даже догонять не надо. Вопрос в том, что, я боюсь, мы местечково мыслим. Знаешь, я поеду сейчас снимать в Москву событийный репортаж, и для меня это — событие.

— Я помню фотоотчет Василия Войнова из Нью-Йорка. Это фотографии стандарта любого мирового издания. Фотограф вполне мирового уровня. И отсюда традиционный вопрос. Мы выяснили, кто виноват. А что делать?

— Работать. Очень просто. Дорабатывать те пункты, которые мы недорабатываем. Это не я придумал. Ребята, которых я цитирую, говорят: «Цитируйте. Ленивые цитируют». Мы на самом деле очень много недорабатываем. Каждый из нас, будучи максимально активным, недорабатывает. Мешает загруженность какими-то мелкими делами.

— Но они всегда есть?

— Всегда есть. Смотри, просто объяснить механизм. Товарищ принял решение: «Уеду в Лондон». Зачем? «Хочу работать в британском «Воге». Я говорю: «Ты думаешь, расстояние из пригорода Лондона до редакции британского «Вога» короче, чем от Екатеринбурга до редакции британского «Вога»?» Не уехал. И с тех пор не послал в редакцию британского «Вога» ни одной картинки. Это то, чего мы не делаем. Мы не общаемся с московским «Вогом», не общаемся с «Собакой» питерской. Мы не общаемся с Harper's Bazaar, не общаемся с его издателем и вообще даже не пытаемся навести мосты.

Приезжал «Коммерсантъ», приезжал директор фотослужбы. Сколько человек взяло у него телефон? Думаю, что мало.

Сколько человек уехало за последнее время в Москву и реализовалось? Два. Мы никуда не едем, никуда не движемся. Мы звезды здесь. Человек выехал за околицу, и кто ты такой? Понятно, что по мне видно, что я понимаю, что происходит. Один из визитов на Moscow Fashion Week: в первый день приехал, принес свой стульчик, поставил, ни с кем не разговаривал, отработал, уехал. На следующий день я приехал со своим стульчиком, на то же самое место, и московские фотографы говорят мне: «Привет».

Но это была командировка, я больше не езжу. Мы не пытаемся поехать куда-то, чтобы заявиться, мы никуда не шлем фотографии, не ездим разговаривать. Может быть, кто-то скажет, что через неделю снимают фэшн с канадцем — хочешь посмотреть? Может быть, тебя возьмут, 7-м или 8-м ассистентом, но ты увидишь, ты почувствуешь ткань, ты поймешь, как это происходит, у тебя что-то в голове произойдет. И ведь никто.

— Для многих молодых фотографов наличие собственной фотостудии является фетишем. Это на самом деле необходимо? Это определяет некий статус?

— Статус определяет, но это ничего не решает. То, что я рано ушел в студию, лишило меня некоего знания, которое пришлось впихивать в себя практически насильно. То, что я начал снимать с импульсным светом, лишило меня понимания естественного света, естественного вхождения. На мой взгляд, нормально, разобравшись со светом, перейти в студию и пытаться в студии снимать различные вариации естественного света. Мы же приходим в студию за другим. Человек не может, посмотрев в журнал, рассказать мне, как снято, про свет.

В студии начинаешь оперировать своими знаниями. А какие знания, когда только начал работать? И оперируешь тем, получилось в мониторчике что-то или нет.

Ты говоришь человеку: «У тебя тяжелые модели». И человек начинает с тобой рубиться: «Где? Чего они тяжелые?» Смотришь галерею, и всё ущербно. У этой плохо, у этой жизнь не сложилась. Это у тебя плохо или у нее плохо?

— Формат ZOOM ZOOM очень необычен. Он себя оправдывает как бизнес-решение?

— В какой-то мере, да. Это же швейцарское решение. Я тоже думал, что это я придумал. А оказывается, никто ничего не придумывал в этой жизни. Это ранний капитализм европейский, швейцарская артель. Они работали по этому принципу.

С одной стороны, это сложно, с другой стороны — легко. Ответственность всегда поделена. Мы не набираем негатива по части принятия решений. У нас некому сказать: «Вот ты придумал». Мы лишены этого. У нас появляются другие трения, опять же — нет единоначалия. Приходится искать какие-то доводы, чтобы не заставить человека быть «за», а хотя бы перевести его в нейтральную позицию с противодействия. Это отнимает безумное количество сил. Мы проиграем в силе, но выиграем в плече. Мы выигрываем в целом.

Беседовал Евгений Потапов.