УрФУ: конец классических университетов

Уральский федеральный университет заканчивает первый учебный год в состоянии глубокого внутреннего кризиса. Объединение двух крупнейших вузов Екатеринбурга — Уральского государственного университета и Уральского государственного политехнического университета — идет с существенными задержками и проблемами и зачастую выливается в ожесточенную борьбу за властные полномочия, бюджетные ставки, кабинеты, мебель и офисную технику. Результатом становится парализация каждодневной рутинной работы университета — от приема на работу новых сотрудников до выдачи дипломов выпускникам.

Приход к руководству вузом команды людей, далеких от реалий высшего образования, во главе с бывшим председателем правительства Свердловской области Виктором Кокшаровым также не способствует решению задач развития науки и образования, зато стимулирует рост бюрократизации и служебной волокиты.

В результате многие инновационные проекты, заявленные при создании УрФУ, откладываются, другие исполняются исключительно формально, а третьи просто не осуществляются.

Так, в частности, провалом закончилась попытка решения так называемой «проблемы 2011 года». Суть ее заключается в том, что из-за перехода с десятилетнего обучения в школе на одиннадцатилетнее в 2011 году в школах Свердловской области будет очень незначительное число выпускников — в несколько раз меньше, чем в 2010 и 2012 годах. Впервые в истории количество молодых людей, закончивших школу, будет меньше, чем количество мест на бесплатных отделениях вузов Екатеринбурга.

На решение проблемы был брошен бывший проректор по учебной работе УрФУ Александр Соболев, ранее занимавший пост министра образования Свердловской области в правительстве Виктора Кокшарова. Им была разработана программа по интенсификации обучения школьников 10-х классов, которым с помощью вузовских преподавателей предлагалось пройти программу двух лет обучения за один год. На реализацию проекта было выделено несколько десятков миллионов рублей, силами преподавателей были составлены программы ускоренного переобучения. Но из-за задержек в разработке программ и инертности в работе со школами на выходе проект не дал никаких результатов. Все средства были фактически потрачены зря. Сам Александр Соболев по итогам его реализации был уволен.

Впрочем, наблюдатели отмечают, что провал кампании по дополнительному набору был скорее поводом, нежели причиной ухода Александра Соболева. Истинными движущими силами этого кадрового решения наблюдатели полагают его конфликт с могущественными группами влияния, сформировавшимися вокруг ректората университета.

По словам сотрудников УрФУ, в настоящее время в вузе сложились две мощные противоборствующие группировки, оспаривающие друг у друга контроль над учреждением.

Первая формируется вокруг проректора по общим вопросам и режиму Василия Козлова. Бывший сотрудник спецслужб, он привел с собой в вуз целый ряд своих сослуживцев.

Источники в вузе полагают, что близкие к нему люди и структуры контролируют сейчас значительную часть имущественного комплекса и потенциально прибыльных активов УрФУ, в том числе столовые, общежития и площади, сдаваемые в аренду коммерческим структурам.

Центром другой фракции стал проректор по экономике и стратегическому развитию Даниил Сандлер, выходец из банковской среды, занимавший различные должности в Уралвнешторгбанке, УРСА Банке и МДМ Банке и приведший с собой в УрФУ часть своей команды. Как утверждают источники, близкие к УрФУ, эта группа старается поставить под свой контроль работу с инвесторами и финансовую помощь из федерального центра. Ее же считают идейным вдохновителем дорогостоящей кампании по брендингу УрФУ, итоги которой вызвали массу нареканий со стороны профессионалов.

Следует отметить, что ни одна из команд не имеет непосредственного отношения к учебному и научному процессу, обе они имеют скорее административную природу. Борьба между ними разворачивается не вокруг принципиальных вопросов, касающихся стратегии развития научного и образовательного потенциала университета, а за контроль над материальными ресурсами вуза, прежде всего — его имущественным комплексом и финансовыми потоками, поступающими в УрФУ из бюджета и от частных инвесторов.

Все это не может не сказываться на положении дел в вузе. Многие важнейшие вопросы, касающиеся основной деятельности УрФУ, не рассматриваются или оказываются погребенными под грузом волокиты. Целые подразделения на недели могут оказаться в сомнительном юридическом статусе только из-за того, что представители одной из групп влияния отказываются согласовать документы, подготовленные другой группой.

Как считают сами сотрудники, степень порядка в подразделениях вуза прямо пропорциональна уровню независимости подразделения от ректората. В этом смысле позитивной считается ситуация в бывшем УрГУ, старающемся сохранять определенные элементы независимости.

В тех сферах, которые перешли под контроль нового общевузовского руководства (в первую очередь речь идет о таких денежных ресурсах, как столовые, общежития, подсобные помещения, управление имущественными комплексами), уже практически завершился процесс перераспределения властных и имущественных ресурсов. Следствием этого стали смена кадрового состава, увольнение работников, отдавших университету десятки лет жизни, изменение принципов работы, нарушение привычного порядка вещей. Наблюдатели говорят, что процессы эти проходили темпами и методами, характерными скорее для рейдерского захвата, чем для мирного объединения двух учебных заведений.

Впрочем, разрушительные для УрФУ конфликты не ограничиваются уровнем проректоров. Они наблюдаются на каждой ступени иерархии вуза. Так, зоной постоянного конфликта стали новые институты, на которые был поделен вуз. Как считают многие работники УрФУ, деление прежних факультетов по новым структурным единицам было проведено методом, с трудом поддающимся логическим объяснениям.

В результате этого под одной вывеской оказались подразделения, традиционно не имевшие друг к другу никакого отношения, далекие как в экономическом, так и в научном смысле и зачастую расположенные в разных зданиях. Примерами могут служить Институт гуманитарных наук и искусств, объединивший под общим управлением историков, журналистов, искусствоведов, культурологов и филологов, Институт социальных и политических наук, в который вошли философы, социологи и политологи, психологи и факультет международных отношений, а также такие кадавры, как Институт фундаментального образования, в котором готовят специалистов по таким несхожим специальностям, как государственное и муниципальное управление, торговое дело, дизайн, сервис, издательское дело, информационные системы и технологии, лингвистика, и Институт физической культуры и социального управления.

Подливает масла в огонь и застарелое противостояние между некоторыми факультетами, которые начали позиционную кадровую и административную борьбу за влияние внутри новых институтских структур. В других институтах «ведущие» факультеты, утвердив свое лидерство, занялись перетягиванием всех доступных активов с подчиненных подразделений.

Наблюдатели не исключают, что все многочисленные очаги конфликтов сознательно сохраняются и культивируются руководством УрФУ. Более того, их поддержание в тлеющем состоянии можно рассматривать как уникальный стиль руководства, избранный ректором. Благодаря этому формально Виктор Кокшаров оказывается в позиции «над схваткой», которая дает ему возможность выступать в роли верховного арбитра в конфликтных ситуациях и не беспокоиться о возможностях консолидации административного и научного сообщества аппарата против его власти. Но, как полагают наблюдатели, внимательно следящие за ситуацией, на деле из-за увеличивающегося числа противостояний и внутреннего саботажа ситуация в вузе перестает быть управляемой и аппарат ректора теряет возможность контролировать какие бы то ни было процессы внутри университета.

По итогам первого года существования УрФУ наблюдатели как внутри, так и за пределами университета уже делают самые неутешительные выводы о будущем учебного заведения. Если вуз и дальше будет жить в ситуации постоянного конфликта, а руководство будет уделять основное внимание не учебному и научному процессу, а перераспределению активов и финансовых поступлений, то крупнейший на Урале центр классического фундаментального образования может просто исчезнуть.