Алиса Прудникова: Екатеринбург занял свое место на мировой карте современного искусства

На вопросы ИАА «УралБизнесКонсалтинг» ответила директор Уральского филиала Государственного центра современного искусства Алиса Прудникова.

— Алиса, вторая Уральская индустриальная биеннале современного искусства завершается в следующий понедельник. Вы уже можете назвать число гостей, посетивших проект за все время его работы?

— Окончательный итог пока назвать не могу, известно лишь, что за первые две недели биеннале посетили 17,5 тысячи человек. В этом году мы большой упор делали именно на коммуникацию с аудиторией, и надо сказать — все равно здесь поле непаханое. Серьезно улучшило ситуацию то, что мы централизованно работали со школьниками и студентами — в рамках интеллектуальной платформы биеннале мы делали специальные лекции-установки для педагогов.

— Уже можно подвести какие-то итоги?

— Пока итоги чисто субъективные, я могу поделиться лишь своим ощущением — более позитивным, нежели от первой биеннале. Вообще, изначально присутствовала большая иллюзия, что второй проект будет делать легче, чем первый, что мы уже научены и все пойдет как по маслу. Однако в процессе подготовки все было гораздо сложнее. Мы уже не отвечали на вопрос «Зачем биеннале?», как это делали перед первым проектом, когда продвигали его на некотором пионерском энтузиазме. Ко второму проекту были уже совсем другие ожидания, и в обществе уже знали, о чем идет речь, поэтому мы отвечали на вопрос «Какая это будет биеннале?».

— У второй биеннале был и размах побольше, и цели более масштабные...

— Совершенно верно. Однако сформулировать ответ на вопрос, какая будет биеннале, было достаточно сложно: сказывалось столкновение ожиданий и того, что мы готовы были сделать. Главное достижение этого года, как вы правильно говорите, это масштаб биеннале. Мы оправдали название «Уральская»: резиденции биеннале были в шести городах области. Во-первых, мы осуществили как таковой выход на регион, затронули контексты малых городов. Второе, что очень важно, это были персональные проекты художников, то есть мы осуществили принцип «один на один»: один художник — один город, один завод. Мы смогли воплотить в жизнь девиз прошлой биеннале, который был только девизом: «Каждому художнику по заводу». И вся выставка «Арт-резиденции», которая находится на Центральном стадионе, наверное, получилась самой эмоционально наполненной среди других проектов биеннале: эти работы «прожиты» авторами, у каждой своя история, они просто не могут оставить людей равнодушными.

— Какие города затронула программа арт-резиденций?

— Это Дегтярск, Первоуральск, Невьянск, Верхотурье, Нижний Тагил и Верхняя Салда. Еще один проект программы был размещен в районе Уралмаш — мы работали со знаменитой Белой башней. Это были разномасштабные проекты.

— Что было принципиально новым в рамках второй биеннале?

— Мы пошли на особый эксперимент — ни в одной биеннале, которые я знаю, еще не было межбиеннального партнерства. Обычно происходит так, что биеннале укоренена на определенной территории и говорит исключительно о ней, о ее проблемах и особенностях. И, как правило, это стабильный проект, который не соприкасается с другими биеннальными проектами. Но на этот раз мы — совершенно случайно — познакомились с директором биеннале в г. Сан-Хосе. Джоэль Слэйтон делает биеннале в Калифорнии, сотрудничает с резидентами Силиконовой долины, с такими корпорациями, как Google, Yahoo. Да, у них несколько иной контекст из-за взаимодействия с таким высокотехнологичным бизнесом, однако проблемы, по сути, те же. Например, тема их четвертой биеннале звучала как «В поисках Силиконовой долины» — они тоже ищут свой образ, свои смыслы. Это перекликается с нашей биеннале, с нашим слоганом «Биеннале — индустрия смыслов». Производство смыслов — это, конечно, весьма метафорическое понятие, но на самом деле это то, чего нам в повседневной жизни очень не хватает. И современное искусство как раз способно дать и сформулировать необходимые опорные точки.

— Темы Силиконовой долины в Калифорнии и «Титановой долины» у нас оказались как-то связаны?

— Да, нам показалось интересным в плане пересечения тем прояснить значение нашей «Титановой долины». Пока что это чистое поле, где ничего нет, и сама «Титановая долина» существует лишь в представлении тех людей, которые ее создали. И поэтому одним из проектов в рамках нашей биеннале стал поиск некоего образа «Титановой долины». Это был совместный проект наших и американских художников, которые работали над ним полгода. Они играли друг с другом в Minecraft — компьютерную игру, в которой можно строить свой мир, свою цивилизацию. А так как у нас разница во времени с Сан-Хосе составляет 13 часов, это было достаточно экстремально: художники сидели ночами. Затем из виртуального мира создавалось уже реальное взаимодействие. Летом из Сан-Хосе к нам приехал художник Джеймс Морган, и вместе с нашими ребятами он отправился в «Титановую долину» (там пока еще просто чистое поле), где они все вместе жили в палатках в кемпинге. Это было полное погружение в среду, включающее в себя общение с жителями, и прямо там на месте художники составляли все то, что они сделали по отдельности. В итоге получилось достаточно компьютеризированное, пиксельное «Титановое дерево» — символ, который появился в результате долгого и пристального диалога с жителями об их сомнениях и желаниях относительно нового проекта. Изначально, кстати, мы и хотели сделать дерево из титана. По завершении биеннале мы это дерево перевезем в «Титановую долину».

Сам проект получился коммуникационным, как, впрочем, и у остальных арт-резиденций. Основная цель была именно коммуникации. Мы всегда пропагандируем, что мы не просто приходим на завод и делаем из него выставочную площадку. Нам важны люди, которые там работают, их персональные истории. В Верхней Салде главной целью также было поговорить с людьми, узнать, что их волнует. И дерево это появилось не случайно — жители волнуются, что вырубят лес, что будет с их приусадебными участками. И, разговаривая с людьми, мы тем самым разворачивали их с агрессии на позитивное восприятие изменений. Это был принципиально важный момент в работе над этим проектом, он даже получился несколько социологическим: как работать со стереотипами, как менять негатив на позитив. Тем самым мы реализовали нашу изначальную идею того, что современное искусство работает с открытостью, вдохновляет людей быть открытыми к новому.

— Какие еще проекты в рамках биеннале позволили людям как-то по-новому взглянуть на окружающую их реальность?

— Думаю, это проект Матье Мартэна. Его работу я увидела в Париже буквально накануне биеннале. Его видео представляло собой стену дома, полностью изрисованную различными граффити, возле нее стояла женщина и очень-очень медленно закрашивала стену, возвращая ее изначальный серый цвет. Выяснилось, что эта женщина работает в Лувре реставратором живописи XVIII века. И в этой же технологии реставрации она возвращала стене ее изначальную ценность. Это выглядело настолько пронзительно, неожиданно и здорово одновременно, что я сразу пригласила этого художника в Екатеринбург. Здесь мы долго искали объект, над которым ему бы хотелось поработать. В итоге мы остановились на Белой башне — при помощи наших волонтеров он покрасил Белую башню снова в белый цвет, вернув ее изначальную идентичность. Понятно, что этот проект не решает проблему реконструкции и реставрации Белой башни, но он был очень резонансным — по завершении работ на Белой башне у нас было гигантское количество прессы. Конечно, у нас народ сложный, и уже в начале октября на башне снова появились различные надписи. Тем не менее проект дал старт большой международной конференции, где будут обсуждаться пути практического решения проблем с другими проблемными объектами: кинотеатром «Темп», городком чекистов и прочими.

— Если говорить сухим языком цифр, во сколько обошлась вторая индустриальная биеннале? Кто оказывал основную поддержку проекту?

— Изначальный бюджет биеннале — 18 миллионов рублей. Восемь миллионов предоставили наши основные учредители — Министерство культуры РФ, по пять миллионов рублей выделили администрация Екатеринбурга и областной минкульт. По сравнению с прошлым годом это был прогресс: стартовый бюджет первой биеннале составлял пять миллионов рублей — три от Минкульта РФ и два от города.

— Для прошлой биеннале вы привлекали спонсорские средства, а в этот раз?

— Ни одна биеннале не делается без спонсорских денег. Например, в Европе биеннале средней руки обходится в три миллиона евро. А так как у нас амбиции очень серьезные и мы говорим про глобальный мировой масштаб, то нам очень сложно конкурировать с хорошо обеспеченными европейскими проектами. На этот раз у нас были очень серьезные партнеры и спонсоры. Во-первых, это УрФУ, который стал стратегическим партнером Интеллектуальной платформы. На его средства делался каталог биеннале и был проведен симпозиум с участием 15 зарубежных, и очень сильных, специалистов.

Второй наш партнер — это Заявочный комитет «ЭКСПО-2020». С их помощью мы сделали совместный проект с участием известного художника Юлиуса Поппа (Германия). Это инсталляция BIT.FALL («Водопад информации») возле Драмтеатра. Это было нашим вкладом в разработку темы «ЭКСПО-2020» — «Глобальный разум». Пока никто не понимает, что же такое глобальный разум, и мне как послу заявки Екатеринбурга достаточно сложно это сформулировать. Но это тема нашей заявки, и с ней надо работать. Более того, надо работать с общественным мнением относительно этой темы, приблизить ее к людям, сделать более осмысленной. Для этого мы и сделали визуализацию на тему глобального разума, и мне показалось, что это идеальное попадание.

Инсталляция представляла собой водопад, который был запрограммирован на считывание информации с поисковых систем. Каждый день программа считывает заголовки новостей в Интернете, и самые популярные слова падают каплями воды. И получалось, что на каждого, кто стоял у водопада возле Драмтеатра, сыпались эти заголовки новостей — то, что происходит сейчас в мире. Это и был тот самый глобальный разум.

— Помимо помощи стратегических партнеров, оказывалась ли еще какая-то поддержка биеннале?

— Нашими партнерами были сами заводы. Некоторые из них сами заявляли о своем желании участвовать. Например, одна из наших площадок, Первоуральский завод горного оборудования, сами вышли на нас и заявили, что хотят разместить у себя проекты биеннале. Поэтому мы смогли в полной мере реализовать главную нашу идею о том, что мы работаем с живыми предприятиями. Как известно, в этом году одной из площадок стал «Уралтрансмаш» — суперзакрытый военный завод, и тем не менее они нас поддержали, предоставили не только свою площадку, но и свои ресурсы, работников — одним словом, все, что требовалось для театральной постановки. Таким образом, мы вновь выразили нашу основную идею: биеннале — это проект, который вовлекает в свое движение местные институции — и академические, и музейные, и производственные.

— Расскажите подробнее об этой постановке в цехе завода «Уралтрансмаш».

— В этом году мы снова сделали специальный проект. Если в рамках первой биеннале это был концерт симфонического оркестра в цехе Уралмашзавода, то на этот раз мы сделали совместный проект с Оперным театром, который отметил свой 100-летний юбилей. В итоге получился экспериментальный проект, наверное, абсолютно неожиданный для Оперного театра. Получился балет, который существует только один раз в пространстве цеха завода «Уралтрансмаш», придуманный специально для него. В постановке было использовано очень много технических возможностей завода. Главный смысловой акцент был сделан на том, что тела артистов были покрашены краской и в конце постановки сверху из пожарной установки лилась вода. Последняя часть балета проходила практически под водой. Для балета это, можно сказать, катастрофа, поэтому, на мой взгляд, артисты совершили настоящий подвиг, выйдя за рамки академической традиции и станцевав настоящий contemporary танец. На спектакле было много критиков, они были в восторге. Ко мне обратилась продюсер фестиваля в Берлине, она хочет показать этот танец там. Думаю, что у этой постановки может быть какая-то дальнейшая судьба — либо в формате кинотанца, либо в формате новых постановок на новых площадках.

— Вторая биеннале открыла какие-то новые возможности в плане международного сотрудничества?

— Да, нашу биеннале, единственную из всех российских проектов, пригласили принять участие в международном биеннальном форуме, организованном международной организацией Biennale Fondation. 28 октября я полечу в Южную Корею, там в городе Кванчжу сейчас формируется своеобразный альтернативный Европе и Америке центр биеннального движения. Всего в мире существует около 300 биеннале, и в рамках этого первого всемирного форума участники будут обсуждать дальнейшие пути развития биеннале в разных странах. Это очень серьезная профессиональная среда. Всего в рамках форума будет 12 презентаций самых необычных, интересных и перспективных биеннале, и наш проект вошел в их число. Я очень этим горжусь.

— Получается, ни одну российскую биеннале, кроме Уральской, на форум не пригласили? А всего в России сколько биеннале и в каких городах они проходят?

— У нас есть три биеннале современного искусства — это Московская (проводится с 2005 г.), Красноярская (изначально это была музейная биеннале, существует с 1992 г.) и наша Уральская индустриальная. В 2010 г. также пробовали сделать Южнороссийскую биеннале современного искусства в Ростове-на-Дону — в итоге первый проект ростовчане реализовали, а на второй уже, видимо, не хватило ресурсов. Также есть специализированные биеннале. Например, новосибирская биеннале графики, или биеннале графики стран Балтийского моря, фотобиеннале в Москве.

— Что будет итогом участия Екатеринбурга? Мы попадаем в глобальное мировое сообщество?

— Действительно, Екатеринбург помещается в мировой контекст, это и есть главная миссия биеннале. В этом году на открытии у нас было около 60 очень статусных зарубежных гостей — это журналисты, академики, кураторы, галеристы, архитекторы, люди, которым в принципе интересен Екатеринбург. Местные художники, которые были частью основного проекта, получили интересные предложения. Настоящей звездой стал наш художник Владимир Селезнев со своей инсталляцией «Пространство борьбы». Всего в основном проекте биеннале было четверо екатеринбургских участников, они прозвучали очень серьезно. Так что Екатеринбург сейчас попал на мировую карту современного искусства, мы застолбили свое место. Мне уже написали из Biennale Fondation с просьбой назвать дату следующей биеннале — нас включили в мировой график.

— И когда же пройдет следующая биеннале?

— В 2014 году. В декабре этого года мы должны объявить куратора, что очень волнительно для меня — это главный процесс в подготовке. Я хочу, чтобы это был азиатский куратор, поэтому намерена в Южной Корее разговаривать со специалистами по поводу курирования нашей следующей биеннале.

— Алиса, если смотреть на мировое производство в целом, то сейчас трудно выделить азиатскую или европейскую промышленность. Она становится глобальной: идеи придумываются на Западе, ресурсы берутся в Азии, а производство находится в Китае. Как возможно в рамках индустриальной биеннале показать азиатское видение?

— В целом современное искусство еще глобальнее, чем промышленность. Промышленность так или иначе зависит от природных условий, ресурсов, местных возможностей — от этого никуда не денешься при всей глобальности промышленных процессов. А современное искусство глобально, но при этом в нем всегда есть определенная специфика — то, что мы называем идентичностью. Поэтому естественно, что каждая страна, каждый регион все это пытается исследовать и сформулировать свое видение. Найти собственные смыслы, которые будут не только необходимы собственно тем, кто находится на этой территории, но которые станут смыслами и для внешнего мира. В этом амбиция Урала в том числе — не просто знать смыслы, но и генерировать, производить их. Думаю, с нашей стороны это был очень важный шаг — мы назвали свою биеннале индустриальной, а значит, производственной в идейном поле.